Внутри пришлось тотчас остановиться, потому что ее окружил мрак. Она словно внезапно ослепла. Дверь тут же закрылась, и жуткий смрад заставил ее отпрянуть. Первым побуждением было поднести руку к носу и рту, но закрывавшая лицо ткань помешала это сделать. За спиной кто-то хихикнул, она быстро повернулась, и ее успевшие немного привыкнуть к темноте глаза разглядели еще двоих охранников, сидящих по другую сторону входа. Они были англичанами и носили красные балморалки Маскатского полка. Джоан чуть не вскрикнула от испуга.
– Воняет, верно? – проговорил один из них, упитанный мужчина с рыжими усами, и они оба невесело усмехнулись. Джоан споткнулась и поспешила отвернуться от них, уверенная, что, несмотря на никаб, они догадались, кто она такая. – Крикнешь, если с кем из них возникнут проблемы, – добавил охранник.
Неуверенно ступая, Джоан пошла по коридору, затем по ведущим наверх ступенькам, вырубленным в скалистом основании крепости, и была бесконечно рада, когда стража ее не окликнула. Внутри стало прохладней. Когда Джоан завернула за угол и охранники ее больше не видели, она остановилась, прислонившись спиной к стене, и подождала, пока сердце не перестало бешено колотиться. Она попала внутрь форта Джалали. Радость вскружила Джоан голову, и на ее лице появилась улыбка, незаметная под никабом.
Когда девушка отошла от стены, впереди показался дверной проем, через который виднелось длинное помещение, похожее на общую спальню для воспитанников учебных заведений. Мод рассказывала, что в Джалали содержится почти сто заключенных, и все они, за исключением двоих узников, пользующихся особыми льготами, живут в подобных жутких казармах. Одним из привилегированных заключенных был дядя султана Саида, которого посадили за пьянство и позор, навлеченный на семью. Этих людей не заковывали в кандалы, у них были отдельные камеры с кроватями и даже личные повара, но Джоан знала, что, скорее всего, найдет Салима во второй общей казарме.
Проходя мимо первой, она не удержалась и заглянула в нее. Около двадцати пяти мужчин сидели или лежали прямо на полу. Их лодыжки были прикованы к тяжелым железным колодам, от которых цепи тянулись к ручным кандалам. Одежда была грязная и изорванная. Матрасы, столы и стулья отсутствовали. Повсюду жужжали мухи. Свет проникал в помещение через высокое окно в стене, однако увидеть через него что-либо не представлялось возможным. То и дело раздавались лязг кандалов и скрежет металла о камень. Некоторые заключенные собрались группами. Они разговаривали или играли в кости, но многие просто молча сидели, прислонившись спиной к стене. Их апатия свидетельствовала о глубоких страданиях, и Джоан смутилась оттого, что стала их невольной свидетельницей. Она миновала этот дверной проем и двинулась вверх по лестнице. Девушка шла мимо других камер, мимо тесных казематов, и всюду от главного пути ответвлялись лесенки, ведущие вправо и влево. Она продолжала идти вперед, не сворачивая, пока не увидела вторую общую казарму. Сделав медленный вдох, чтобы успокоиться, она вошла внутрь.
Это помещение было очень похоже на первое, и в нем находилось еще двадцать или тридцать заключенных. Джоан осмотрелась вокруг и испытала облегчение оттого, что никаких охранников здесь не было. Она принялась искать человека, похожего по описанию Мод на Салима: мужчину лет пятидесяти, выше среднего роста, с длинными темными волосами, красивого и статного. Заключенный, сидящий ближе других, внимательно наблюдал за ней. Через несколько секунд он с трудом встал, потянул за кожаный ремень, чтобы поднять железный брусок, висящий между его лодыжек, и зашаркал к входу. Лицо его было очень худым. Глаза, казалось, остекленели. Когда он заговорил, она не смогла его понять. Многие из его пожелтевших зубов были сломаны. Когда Джоан не ответила, он снова заговорил, и на этот раз она поняла одно слово, которое несчастный повторял снова и снова: "ма". По-арабски "вода". Она покачала головой.
– Салим бен-Шахин? – спросила она, надеясь, что правильно произносит слова. Стоящий перед ней человек словно сдулся. Свет в его глазах погас и сменился угрюмым гневом. Он неопределенно махнул в сторону дальнего конца камеры, а затем вернулся на свое место у стены, с лязгом бросив на пол железную колоду. Джоан, опустив глаза, быстро пошла в указанном направлении. Там она нашла худого, жилистого человека с прядями седых волос, пронизывавшими черную шевелюру. У него были узкий волевой подбородок и длинный нос, темно-карие глаза под черными бровями и редкая борода, не тронутая сединой. От долгого пребывания под открытым небом кожа обветрилась и образовались глубокие морщинки у глаз. Он подходил под описание Мод, к которому добавлялся настороженный взгляд умных глаз. Джоан подошла и присела перед ним на корточки. – Я ищу Салима бен-Шахина, – шепнула девушка так тихо, чтобы слышал только он.
Глаза узника расширились при звуке ее голоса и оттого, что она заговорила по-английски. Он наклонился к ней с нетерпением, сгорая от любопытства.
– Вы нашли его, – отозвался заключенный и уставился на нее с тревожным и напряженным выражением лица. – Кто вы?
– Меня… меня зовут Джоан Сибрук. Я от Мод Викери. Она прислала это для вас. – И Джоан протянула корзину, на которую Салим не обратил никакого внимания.
Они говорили шепотом, опасаясь, как бы их не услышали.
– Но… вы англичанка? Как вы оказались внутри форта? Если вас схватят…
– Этого не должно произойти! – прошипела испуганная Джоан.
Салим посмотрел через плечо в сторону двери, затем снова на девушку, после чего недоверчиво кивнул.
– Благодарю, что пришли. Спасибо за то, что решились ради меня на такой риск.
Джоан молчала. По правде сказать, она до сих пор почти не думала о Салиме. Она, скорей, стремилась не разочаровать Мод, попасть внутрь Джалали, сделать хоть что-то.
– Но кем вы приходитесь Мод? И почему вы в Маскате?
– Я… друг. Подруга. – Джоан спросила себя, действительно ли это так. Иногда ей казалось, что они начинают сближаться с Мод, но порой та казалась загадкой, недоступной для понимания. – Я здесь, в Маскате, чтобы навестить брата. Он армейский офицер.
Салим выслушал это с озадаченным выражением.
– Значит, султан Саид теперь разрешает своим офицерам принимать гостей?
– Ну, не совсем так. У меня есть определенные связи. Я остановилась в представительстве.
– Ясно, – пробормотал Салим, хмуря брови. – Но все равно риск, которому вы подвергаетесь, очень велик. Никакие связи вам не помогут, если обнаружится, что вы не та, за кого себя выдаете. Не знаю, хорошо ли Мод вам это растолковала.
Он говорил тихо, задумчиво.
– Да, я отдаю себе отчет, как рискую, и…
– Очень хорошо, что вы так сказали. – Пару секунд Салим ее изучал, пробежав взглядом по закрытому никабом лицу, потом вновь посмотрел на ту его единственную часть, которая оставалась видна, и наконец улыбнулся. – Вы подвели глаза, как бедуинка, и теперь вас не отличишь от арабки. Пока не заговорите, конечно. Хорошо, что у вас не голубые глаза.
Английский язык Салима был превосходным, хотя говорил он с гортанным выговором, свойственным жителям Омана.
– Я пришла сказать, что они за вас молятся. То есть это делает Абдулла. А мисс Викери прилагает все силы, чтобы добиться вашего освобождения. – Салим задумался над ее словами, потом потер рукой подбородок и повернулся к свету. Под слоем пота и грязи было видно, что его кожа – цвета темной бронзы. – Возможно, она пытается употребить свое влияние на султана, чтобы вам помочь? – решилась наконец сказать Джоан.
Салим, хмурясь, покачал головой:
– Нет у нее никакого влияния. Во всяком случае, на этого султана. Хотя, пожалуй, и прежние к ней не особенно прислушивались. Не знаю, как она надеется помочь мне… – Тень отчаяния пробежала по лицу Салима. – А может, она и не должна этого делать. Судьба человека в его собственных руках.
– Значит, вы признаете себя преступником?