Что ему предстояло делать теперь, было для него вполне ясно. Конечно, он ничего не понимал в мотивах, двигавших Брискоу. Не было у него и времени об этом подумать. Одно он понял, что со стороны отца не встретит ни малейших препятствий. Поэтому он купил сначала большой букет орхидей, а затем поехал в Парк-Авеню в дом, где жила Гвинни. Джерри, дворецкий, проводил его прямо наверх. Наверху пришлось выдержать борьбу с сестрой милосердия, которая его не знала и не хотела пускать в спальню. Но мужество Тэкса Дэргема одолело бы сегодня и более страшных врагов. Скоро с сияющей улыбкой он стоял перед кроватью Гвинни.
- Ах, это ты, Тэкси, - обернулась она к нему, - хорошо, что ты пришел. И цветы принес - поставь их на стол.
Он собрался поставить свои орхидеи на ее ночной столик, но она сразу одернула его.
- Разве ты не видишь, что тут совсем нет места? Поставь их туда, на стол!
Он повиновался, пробежал на другой конец комнаты и снова вернулся. Он стоял перед ней, смотрел на нее и упивался этим зрелищем.
Она была очаровательна в своей постели. Синеглазая блондинка, как и он. Мальчишеские локоны обрамляли ее головку и раскинулись по подушке. Шея и плечи были голые, сгибы нежные и тонкие. Личико точно вырезано из слоновой кости, щеки и губы кровяно-красные. Большой палец левой руки эта очаровательная куколка держала во рту и сосала.
- Ты вовсе не выглядишь больной, Гвендолин, - сказал он удивленно. - У тебя вполне здоровый цвет лица.
- Ты дурак, Тэкси, - засмеялась она, - дай лучше мне губную помаду.
Он взял помаду из ночного ящика и держал ее в руке.
- Сначала вынь палец изо рта, - потребовал он, - ты знаешь, что я этого не терплю. Ты ведь уже больше не сосунок.
Она послушалась. Вокруг пальца была уже красная полоса. Она вытерла его о подушку. Взяла помаду, прибавила еще немного красноты, чтобы улучшить свое здоровье.
Затем она дернулась, прижала обе руки к телу, заворочалась из стороны в сторону и застонала.
Он испугался:
- Тебе больно? - спрашивал он.
Она накинулась на него:
- Не задавай глупых вопросов! Конечно, мне больно! В желудке, в пищеводе, во рту. Принеси чашку со льдом, она стоит там внизу.
Он схватил ее руку, которую она у него тотчас же отняла.
- Сколько раз я должна тебе говорить, чтобы ты меня не трогал. Принеси лед!
Дэргем вздохнул.
- Как можно так бояться щекотки? А лед, Гвендолин, я, конечно, тебе не принесу, потому, что вся твоя болезнь происходит от бесконечного глотания льда и ледяной воды. Ничего удивительного - так можно себе наделать ран в животе.
Гвинни свистнула, затем сказала:
- Принеси сейчас же лед или я прогоню тебя.
Тогда он пошел и принес миску.
- Положи мне кусочек в рот! - приказала она. - А когда этот растает, еще один и потом снова, слышишь? И чтобы ты знал: это мне очень полезно. Доктор Низбетт мне это прописал. Внутри у меня все горит, а лед охлаждает…
Он хотел сесть на стул, но там лежало платье.
- Сядь на кровать! - сказала она. - Хочешь, и тебе дам кусочек льда?
- Нет, - сказал он, - но можешь велеть подать мне чаю. С парой бутербродов. Я сегодня не завтракал.
Она позвонила и заказала для него чай. Тем временем она ни на минуту не оставляла его в покое, отдавая все новые и новые распоряжения. То он должен был уменьшить отопление, так как ей было слишком жарко, и тотчас после этого - снова прибавить. То должен был подать ей папиросы, шоколад. При этом он не знал, что ему делать с миской со льдом, и тщательно носил ее с собой. Он был рад, когда сестра милосердия вкатила чайный столик. Мог, по крайней мере, освободиться от миски. С грустью он посмотрел на тонкие сандвичи. Они были с салатом, сдобренным каплей майонеза.
Он обратился к сестре:
- Не могли бы вы сказать буфетчику, чтобы он принес мне еще несколько сандвичей?
- Пусть принесут языка, ветчины, крабов и куриного салата, - приказала Гвинни. - Пусть принесут все, что есть! Видишь, Тэкси, я не уморю тебя голодом, как мой отец.
- Ни слова против отца, - ответил он, жуя. - У него прекрасное сердце.
Она согласилась. Затем прибавила, подумав:
- Да, думаю, что оно у него есть. Потому, что иначе, Тэкси, он давно бы выкинул тебя вон.
Молодой человек вынул кусок изо рта:
- Почему, Гвендолин, он должен бы меня выгнать?
Она засмеялась:
- Потому, что ты страшно туп, Тэкси. Вот почему.
Он тоже засмеялся.
- Ну, может быть, он этого еще не заметил. Но если, Гвендолин, тебе угодно, то я мог бы совершенно серьезно…
Он прервался: Джерри принес большие блюда и поставил их перед ним.
- Кушай, Тэкси, кушай! - сказала Гвинни.
- А ты - за компанию? - спросил он.
- Нет, - ответила она, - этого мне нельзя, увы! Лучше дай мне еще кусочек льда.
Тэкс повиновался и положил ей в рот лед.
- Гвендолин, - сказал он, - отучись, по крайней мере, от этого ужасного "увы".
- Как? Ты находишь его ужасным? Можешь мне поверить, Тэкси, оно очень изящно и классично. Все героини так говорят во всех классических произведениях французской литературы. Кроме того, это у меня так хорошо выходит, посмотри только. - Она закрыла веки, медленно открыла их, испустила глубокий вздох, приостановила губы, потянула их назад, сделала глубокий вдох и произнесла томно: "увы!"
- Ну, Тэкси, как?
Выходило очень хорошо. Это вынужден был признать сам Тэкс Дэргем.
Он ел молча, обдумывая при этом, что сделать. Да, было бы лучше всего прямо переговорить с нею - свободно, открыто, начистоту.
Его удивило, что она вдруг притихла. Он посмотрел на нее и, увидев, что она держит в руке маленькую фотографию в рамке, устремил на нее пристальный взгляд.
- Кто это? - спросил он.
Она вздрогнула и протянула ему карточку.
- Ты знаешь ее?
- А, женщина! - сказал он совершенно успокоившись. - Я боялся, не Ральф ли это Уэбстер или еще какой-нибудь дурак, из тех, что всегда вертятся около тебя. Приятельница - ну их, можешь их иметь дюжины.
- Знаешь ты ее? - повторила Гвинни.
Только теперь он внимательнее всмотрелся в фотографию.
- Эту-то? - Он подумал. - Кажется, я видел ее раз с тобой в "Карнеги-холл" на одном из этих скучных концертов. И не ездила ли ты с ней верхом в Централ-Парке? Впрочем, красивая женщина, - заключил он с видом знатока, - вполне красивая женщина!
- Да, ты думаешь? - спросила Гвинни, прибавив мечтательно: - Она очень красива, очень. Ее зовут Эндри…
Своим взором она целовала карточку, которую осторожно и любовно держала в узкой ручке, точно благородную драгоценность.
"У нее каштановые волосы, - мечтательно думала она, - но они светятся и отблескивают красным, когда на них падает свет. У нее очень длинные волосы. А какая еще женщина осмелится в Нью-Йорке или где-нибудь на этом свете носить длинные волосы? Но она это делает. Эндри Войланд это смеет! Когда распустит свои косы, она может закутаться в них, как в манто".
Думая об этом, Гвинни задрожала.
"А глаза у нее серые, большие и серые, блестящие. Так глубоки эти глаза, что смотришь, смотришь и никогда не видишь в них дна. Лицо чрезвычайно гармоничное. Губки - пухлые".
Гвинни закрыла глаза, теперь она видела еще яснее все подробности - щеки и уши, брови и ресницы. "И лоб, и подбородок - все так прекрасно, так красиво, - думала она. - Тот, кто ее создал, был великим художником. А в целом - гордая гармония, ни единого диссонанса. Стройная шея, как благороден подъем к затылку! Что за плечи, что за руки, грудь!.."
Молодой человек наконец наелся. Осталось немного на блюде. Он повернулся и быстро сказал:
- Я говорил сегодня с твоим отцом. Очень серьезно, о тебе и обо мне - о нас обоих.
Она не отвечала.
- Ты разве не слышишь, Гвендолин? - крикнул он. - Положи наконец эту глупую карточку.
"А что за походка, - думала Гвинни, - и фигура!"
- Она такого же роста, как и ты, Тэкс, - прошептала она.
- По мне, она может быть и двумя головами выше! - крикнул он, - Не слы…
Она посмотрела на него:
- Я слышала, - простонала она. - Ты говорил с папой. О тебе и обо мне, очень серьезно!
- Да, совершенно откровенно, глядя прямо в глаза, как мужчина с мужчиной.
- Так, - протянула она, - как мужчина с мужчиной? Это, должно быть, очень скучно. Дай, пожалуйста, зеркальце, Тэкс.
- Гвендолин, - пытался он снова, - я хотел бы тебя просить…
Но она оборвала его.
- Дай зеркало, Тэкс, слышишь?
Он подал ей ручное зеркало. Она снова накрасила себе щеки.
- Скажи, Тэкс, только совершенно искренно, находишь ли ты меня очень красивой? Есть недостатки?
Он повернулся на кровати кругом и нетерпеливо щелкнул языком:
- Тса… Конечно, ты очень красива! - А недостатки? - настаивала она. - Я хочу знать, какие ты находишь во мне недостатки. Никаких? Что надо бы исправить?
- Кое-что, - воскликнул он храбро. - Конечно, я бы всюду кое-что подправил. Ты слишком тонка, Гвендолин. На шее выступают кости. Твои руки - ручки. Ты должна больше есть. От льда ни один человек не поправился, точно так же, как и от сосания пальца. А затем, твоя грудь и спина…
- Чего ты только не скажешь, - смеялась она. - Так ты и там уже смотрел?
- Конечно, - подтвердил он. - При плавании. Тебе бы, в самом деле, следовало бы немного пополнеть, Гвендолин.
- Быть может, ты и прав, - согласилась она. - Сколько, думаешь ты, я должна прибавить?
Он думал, колебался.