- Его превосходительство всегда отправляет войска им вдогонку, но эти племена не воюют в боевом порядке. Они разбегаются по пустыням и джунглям, а нашим войскам приходится возвращаться, когда иссякают запасы продовольствия. После этого повстанцы возобновляют набеги на караванные пути.
Философ Хоф внимал словам Анина с большим интересом, ибо некоторое время жил на земле Нубии и был хорошо знаком с неприятностями, которые чинили Маасаи.
- Почему Маасаи всегда бунтуют? - спросил он торговца. - В тех землях, управляемых Египтом, царят мир и процветание. Мы не запрещаем символы другой веры. Почему они столь враждебны к нам?
Причины всего этого Анина не волновали, да он и не пытался вникнуть в них. Он считал, что этих людей манил исключительно ценный товар. Однако губернатор Ани тщательно изучил суть вопроса.
- Все дело в том, уважаемый профессор, что проблема Маасаи не имеет никакого отношения ни к политике, ни к религии. Суть вопроса заключается в том, что эти кочевые племена обитают на пустынной и бесплодной земле. Иногда им грозит голод, но в то же время они обладают несметным количеством золота и серебра, кой не приносят новых богатств и не спасают от голода, а когда египтяне собираются обратить эти сокровища им на пользу, Маасаи совершают набеги и грабят их караваны.
- Если таково положение вещей, - сказал Хоф, - тогда карательные экспедиции бесполезны. Помнится, мой повелитель губернатор, что министр Уна, да обретет его душа радость в царстве Осириса, однажды потратил огромные усилия, чтобы заключить с ними договор на основе взаимной выгоды. Губернатор снабжал их продовольствием, а племена в обмен на это обеспечивали безопасность караванных путей. Похоже, он действовал проницательно, не так ли?
Губернатор кивнул в знак согласия.
- Первый министр Хнумхотеп снова воспользовался планом министра Уна и подписал такое соглашение незадолго до начала праздника Нила. Мы не скоро ощутим результаты такой политики, хотя многие смотрят на шаги министра с оптимизмом.
Гостям вскоре надоело говорить о политике, и они разделились на небольшие группы, каждая из которых стремилась привлечь к себе внимание Радопис. Однако ее заинтриговало упоминание о Хнумхотепе, она вспомнила голос, который сегодня выкрикнул это имя в толпе. Сейчас она испытала то же потрясение и недовольство, что и тогда, ее стал душить гнев. Она приблизилась к тому месту, где расположился Ани вместе с Хофом, Хенфером, Хени и Рамонхотепом.
- Вы сегодня слышали этот поразительный выкрик? - тихо спросила она.
Те, кто часто бывал в белом дворце, стали братьями. Их не разделяли никакие притворства, и никакой страх не сковывал им языки. Они говорили на любую тему с предельной искренностью и безо всякой сдержанности. Все слышали, как Хоф не раз критиковал политику министров, а Рамонхотеп выражал сомнения и опасения насчет преподавания теологии, открыто заявлял о своих эпикурейских пристрастиях и призывал наслаждаться мирскими радостями.
Знаменитый архитектор Хени отпил глоток из своего кубка и, взглянув на прекрасное лицо Радопис, сказал:
- Это был смелый и дерзкий выкрик, подобного которому раньше не доводилось слышать в Долине Нила.
- Совершенно верно, - подтвердил Хенфер. - Нет сомнения в том, что он стал неприятным сюрпризом для юного фараона, только что взошедшего на трон.
- По давней традиции не принято выкрикивать в присутствии фараона имя другого человека, какое бы положение тот ни занимал, - спокойно заметил Хоф.
- Все же эти люди вызывающе пренебрегли традицией, - сказала Радопис, не скрывая своего возмущения. - Ради чего они поступили так, мой сударь Ани?
Ани приподнял густые брови и ответил:
- Ты задаешь тот же вопрос, что и люди на улице. Многие простые люди знают, что фараон собирается присвоить короне значительную часть владений духовенства и потребовать возвращения пожалований, которыми его праотцы щедро осыпали жрецов.
- Духовенство всегда было в милости у фараонов, - заметил Рамонхотеп без тени негодования. - Наши правители даровали жрецам земли и выплачивали деньги. Сейчас в руках теократов находится одна треть земель царства, пригодных для сельского хозяйства. Влияние жрецов распространилось до самых дальних уголков и все без исключения находятся под их пятой. Разве деньгам не найдется более важного применения, чем храмы?
- Жрецы утверждают, что они тратят доход от своих владений на благотворительность и богоугодные цели, - сказал Хоф. - К тому же они постоянно твердят, будто с радостью готовы расстаться со своими владениями, если возникнет необходимость.
- И что же это за необходимость?
- Например, если царство будет вовлечено в войну, которая повлечет за собой огромные расходы.
Радопис задумалась.
- Пусть даже так, но они не имеют права идти наперекор желаниям фараона, - возразила она.
- Жрецы совершают большую ошибку, - заметил губернатор Ани. - Более того, они посылают своих представителей во все концы страны, и те внушают крестьянам, что именно они, жрецы, защищают священную собственность богов.
Радопис была поражена.
- Как они смеют?
- Страна живет в мире, - сказал Ани. - Стража фараона - единственная вооруженная сила, с какой приходится считаться. Вот почему они осмелели. Жрецы знают, что у фараона мало сил, чтобы справиться с ними.
Радопис вскипела.
- Что за подлые люди!
Философ Хоф улыбнулся. Он никогда не скрывал своего мнения.
- Если вам угодно знать правду, жречество - безупречный и незапятнанный институт, который заботится о религии этой страны и оберегает ее вечные нравы и традиции. Что же касается жажды власти, то это древний порок.
Поэт Рамонхотеп, всегда любивший разжигать споры, сердито уставился на него.
- А как же Хнумхотеп? - Он бросил вызов философу.
Хоф пожал плечами, выражая свое презрение.
- Он - жрец, каким и должен быть, к тому же умный политик. Никто не станет отрицать, что он отличается силой воли и крайней проницательностью, - ответил философ с подчеркнутым спокойствием.
Губернатор Ани энергично покачал головой и пробормотал про себя:
- Хнумхотепу еще предстоит доказать свою верность трону.
- Он заявил прямо противоположное, - сердито воскликнула Радопис.
Философ не согласился с остальными:
- Я хорошо знаю Хнумхотепа. Его преданность фараону и царству не подлежит сомнению.
- В таком случае ты открыто заявляешь, что фараон ошибается, - сказал Ани, не веря своим ушам.
- Мне такое и в голову прийти не могло. Фараон - молодой человек, питающий большие надежды. Он мечтает о том, чтобы облачить свою страну в тогу величия, а этому не бывать, если не воспользоваться частью состояния жречества.
- Так кто же в таком случае ошибается? - спросил Рамонхотеп, совсем сбитый с толку.
- Разве обязательно исключать, что оба собеседника могут быть правы, хотя и не согласны друг с другом? - спросил Хоф.
Но Радопис не устроило объяснение философа, к тому же ей не нравилось, что тот сравнил фараона с его министром, подразумевая равенство обоих. Она верила в непреклонную истину: фараон - единственный хозяин земли, причем никто не может спорить с ним или подвергать его решение сомнению, каковы бы ни были причины или обстоятельства. В глубине души Радопис отвергала любое мнение, которое противоречило ее убеждениям. Она сказала об этом своим друзьям и спросила:
- Интересно, когда именно я пришла к такому мнению?
- Когда твои глаза впервые увидели фараона, - игриво ответил Рамонхотеп. - Не удивляйся, ведь красота не менее убедительна, чем правда.
Скульптор Хенфер стал проявлять нетерпение и воскликнул:
- Рабыни! Наполняйте же кубки. Радопис, волшебница, порадуй наш слух волнующей песней или наслади наши глаза изящным танцем. Ибо наши души возбуждены вином из Марьюта, а праздник настроил нас на удовольствие и радость. Мы истосковались по упоительным развлечениям и острым ощущениям.
Радопис пропустила его слова мимо ушей. Ей хотелось продолжить разговор, однако, заметив Анина, который, видно, заснул, устроившись подальше от веселых собеседников, она поняла, что слишком долго задержалась в компании Ани, встала и подошла к торговцу.
- Просыпайся, - крикнула Радопис у самого его уха. Торговец подскочил, изображая внимание, однако его лицо тут же просветлело, когда он заметил ее. Радопис присела рядом с ним и спросила:
- Ты заснул?
- Это правда, к тому же я мечтал.
- Вот как. О чем же?
- О пленительных ночах на острове Биге. Мои мысли стали путаться, и мне захотелось узнать, удастся ли еще раз пережить хотя бы одну из этих бессмертных и незабываемых ночей. Если бы ты только сейчас могла пообещать, что оставишь за мной такую ночь.
Радопис покачала головой. Торговец опешил и осторожно, боязливо спросил ее:
- Почему?
- Мое сердце может желать тебя или кого-то другого. Но я не хочу связывать его ложными обещаниями.
Радопис оставила его и подошла к другой группе гостей. Те пили вино и увлеченно беседовали. Они громко приветствовали Радопис и окружили ее со всех сторон.
- Хочешь включиться в нашу беседу? - спросил один из гостей, которого звали Шама.
- О чем вы говорите?
- Кое-кто из нас сомневается в том, заслуживают ли художники того признания и почестей, какие им оказывают фараоны и министры?
- Вы пришли к единому мнению?
- Да. Мы согласны в том, что они ничего такого не заслуживают.