- Спасибо… - выдавил из себя Вашурин и опустил голову. Минуты две из отпущенных ему трех он разглядывал блестящие носки своих черных ботинок, потом резко вскочил, ногой отшвырнул в сторону кресло. - Ты сумасшедшая, Лера! Такая же самоуверенная кукла, как и три года назад, когда сжигала книги. На кассете отлично видно, что ты - ненормальная! И я был круглый идиот, что поддерживал тебя, участвовал в этой вакханалии! В этом шабаше…
- Твое время вышло! - холодно предупредила Валерия Петровна.
- Ты пожалеешь об этом, пожалеешь, дура несчастная! - сдавленно взвизгнул Вашурин и, еще раз пнув кресло, как ошпаренный выскочил из кабинета.
Он уложился в три минуты, секретарше не пришлось вызывать охрану.
Этот визит лучше всех социологических опросов и политических прогнозов говорил о том, кто победит в Прикубанском избирательном округе. Однако спустя несколько мгновений… О какой кассете он говорил?.. И точно ледяной водой окатило. Как могла забыть? Три года назад, в ноябре 92-го, она решила публично сжечь книги партийных лидеров. Да, было такое. Городское телевидение показало репортаж об этом событии. Но откуда у Вашурина видеокассета с этой записью? Она должна храниться на телестудии, за семью печатями.
Агеева в сердцах шлепнула ладонью по клавише селектора.
- Марина, пожалуйста, свяжи меня с телестудией. С главным редактором Павлом Ивановичем Осетровым. Если он отсутствует, пусть немедленно разыщут. Я жду.
Откинулась на спинку кресла, устало закрыла глаза. Закрутилась, упустила из виду! Вылетело из головы… А этот негодяй, надо же, вспомнил! И сейчас, не задумываясь, использует эту запись, да еще с каким-нибудь гнусным комментарием!
Зазвонил телефон. Агеева выпрямилась, взяла трубку.
- Павел Иванович, - резко перебила главного редактора, отсекая банально льстивые комплименты в свой адрес. - Три года назад вы делали репортаж о сожжении книг перед мэрией. Где видеокассета? Вы знаете, что все материалы обо мне должны хранить до моего особого распоряжения.
- Естественно, Валерия Петровна. Храним.
- Где кассета с этим репортажем?
Осетров засопел в трубку и… замолчал. Агеева терпеливо ждала, когда у главного редактора прорежется голос. Наконец в трубке послышалось глухое покашливание, а потом и осторожный вопрос:
- А что случилось, Валерия Петровна?
- Похоже, проблемы со слухом возникли, - раздраженно бросила Агеева. - Я спросила вас, где эта кассета?
- В сейфе редактора отдела новостей. Это его, так сказать, епархия.
- Вы уверены, что она там?
- А вы думаете, что… что кто-то может воспользоваться ею именно сейчас? На финише предвыборной кампании?
- Хорошо, что вы правильно понимаете ситуацию, Павел Иванович. И отдаете себе отчет, каковы будут последствия, если кто-то воспользуется этим материалом в интересах определенных лиц. Будьте добры, немедленно привезите мне эту кассету. В мэрию. Я жду.
- Извините, Валерия Петровна… - Осетров снова замялся, будто хотел что-то сказать, да не знал - как.
- Я слушаю вас! - гневно крикнула Агеева, теряя терпение.
- Разумеется, я привезу, привезу, но дело в том, что редактор отдела новостей сейчас в городе, снимает сюжет для вечернего выпуска. А ключи от сейфа у него. Как только он появится, тут же и привезу. Тут же, Валерия Петровна, не мешкая ни секунды.
- Я жду, - Агеева бросила трубку.
Почему-то она не сомневалась, что кассеты в сейфе телестудии уже нет.
3
За окном плавали в сыром, холодном воздухе голые ветви старого каштана. На одной из них вот уже много дней трепыхался потемневший, скрюченный лист. Сколько ветер ни дергал его, не мог сорвать, висел как пришитый!
- Несгибаемый, - пробормотал Андрей Истомин. - Умер, но не сдался.
Он сидел за своим рабочим столом, задумчиво помешивая ложечкой горячий чай.
- Что ты сказал? - встрепенулась Маша Лобанкина, секретарша главного редактора.
Она сидела напротив за другим столом, хозяин которого был на задании, и влюбленно смотрела на Истомина, прижав ладони к своей чашке с чаем - в кабинете редактора отдела новостей было прохладно.
- Да так, просто… - пожал плечами Андрей.
- Ну, это самая настоящая умора, - затараторила Маша. - Звонят и требуют прислать съемочную бригаду! Не желают больше жить на улице Шверника, решили переименовать во 2-ю Подгорную. Очухались во мраке! Мы так и не поняли, почему во 2-ю Подгорную, а не в 1-ю Брежневскую или 3-ю Горбачевскую?
Андрей уставился на стройную девушку в голубых джинсах и длинном свитере. Двадцать два года, папа председатель горсовета, учится заочно в Ростовском университете, работает секретаршей. Получит диплом, станет корреспонденткой, а чуть позже и редактором отдела. Вполне благополучная девчонка. Добрая, ласковая, как котенок… Глупенькая, правда. Но какие ее годы? Наберется ума…
- Ты слишком юная дама. Поэтому и не знаешь, что эта улица раньше называлась 2-й Подгорной, потому что - под горой.
- Да ты что?! - Маша с удивлением посмотрела на него, всплеснула руками. - Ой, какой ужас! А твои подчиненные, Демченко и Смирнов, думали сенсацию привезут. Помчались как угорелые… Прежде возвращали улицам старые названия, а теперь наоборот? Оказывается - ничего подобного, никакой сенсации.
- Они тоже молодые ребята, - мрачно сказал Андрей.
- Ты чего такой хмурый, Андрюша? - Маша подошла к нему, нежно поцеловала в щеку, присела на край стола.
- Биоритмы пошаливают.
- У тебя всегда проблемы с биоритмами. Ты говорил, что из-за них от тебя ушла жена…
- Не ушла, а выгнала меня, - поправил Андрей. - Убеждать журналиста заняться коммерцией - гиблое дело. А если он еще и кандидат в мастера спорта по боксу - и опасное. Проще выгнать его, что она и сделала. Это самый надежный способ решения семейных проблем - выгнать. Учти на будущее.
- Обязательно учту. А сейчас я просто рада, что она тебя выгнала и ты, после десяти лет жизни в большом городе, вернулся в наш Прикубанск. Я отлично помню, как ты в мае первый раз появился на студии. По-моему, Богаченко первый понял, что руководить тобой невозможно, и сбежал.
- Не сбежал, а открыл свое фотоателье. Кстати, очень популярное теперь в Прикубанске.
- Все равно, я рада, что ты стал редактором, это правильно и справедливо. И вот что я тебе еще скажу, Андрюша: мне жутко нравятся твои биоритмы. Если бы они не пошаливали, жил бы ты себе в Краснодаре, и мы бы никогда не встретились!
- Маша, ты бы вернулась к себе, а то шеф разозлится, объявит выговор. К тому же мне интересно, что он скажет о тексте моего завтрашнего репортажа.
- Так уж и интересно?
- Да нет, честно говоря, не очень. Осточертела вся эта суета, какие-то выборы… Ну, какое мне дело до того, что некая дама станет скоро депутатом Государственной Думы? Что-то изменится в моей жизни от этого? Нет. Тогда почему я должен сочинять идиотские тексты и ждать, когда шеф созреет, чтобы высказать свои замечания? Надоело… - Андрей махнул рукой.
- Это погода, - заговорщически подмигнула Маша. - Ужасная, дрянная погода. И еще то, что я уже неделю не была у тебя. Мне так нравится там… И твоя мама такая симпатичная женщина, и, по-моему, я ей тоже нравлюсь. А тебе? А ну-ка, живо признавайся, любишь меня или уже нет?
- Ну, Маша, пожалуйста… - досадливо поморщился Андрей.
- Нет, признавайся! - Маша наклонилась к нему, обняла, прижалась щекой к его плечу. - А не то я открою окно, и…
- Выбросишься со второго этажа?
- …и ты замерзнешь тут, вот! И не проси потом, чтобы я отогрела тебя! Ну, правда, Андрюша, давай сегодня завалимся к тебе и устроим вечеринку на двоих, а?
В это время задребезжал внутренний телефон. Маша притворно ойкнула, спрыгнула со стола и побежала к двери. Но там остановилась, глядя на Андрея.
- А я тебя предупреждал, - усмехнулся он и взял трубку. - Да, Павел Иванович. Нет, она заходила на минутку, но я отправил ее в монтажную. Да, хорошо.
Маша послала ему воздушный поцелуй и скрылась за дверью. Андрей встал и направился следом за ней.
Когда он вошел в секретарскую, Маша уже сидела за своим столом и, лукаво улыбаясь, показывала большим пальцем на тяжелую дверь.
Павел Иванович Осетров, высокий, худой мужчина лет пятидесяти, с длинным носом и жидкими, тщательно прилизанными волосами на затылке, мельком взглянул на вошедшего, нервно взмахнул рукой и приказал: - Садись, Истомин.
- Не понравилось, Павел Иванович? - спокойно спросил Андрей.
- Текст ужасный, - скривился Осетров. - Какого черта тебе вздумалось ехидничать по поводу того, какую радость для народа представляет эта встреча, как он ждет и надеется, что она закончится благополучно?! Для кого?
- Для народа, - смиренно пояснил Андрей.
- Не валяй дурака, Истомин! - заорал Осетров. - Ты что, не понимаешь разницу между сюжетом о неисправной канализации и последней предвыборной встречей кандидатов с общественностью города?!
- Ну, хорошо, - разозлился Андрей. - Не нравится вам вступление, переделаю. Давайте конкретно по тексту, а то и ваше вступление не блещет оригинальностью.
Получилось грубовато, сам не ожидал такого. Действительно, биоритмы не в порядке.
- Конкретно позже, - главный пропустил мимо ушей очевидную колкость подчиненного. - Сейчас важно другое. Только что мэр звонила… Ей срочно нужна кассета, репортаж о том, как она книги сжигала три года назад. Ты должен знать об этой кассете. Богаченко, когда уходил, наверняка предупредил обо всем.
- Гениальная акция! - усмехнулся Андрей. - Видел я этот репортаж, Агеева там бесподобна. Символ революции. Хочет, чтобы мы прогнали сюжет в качестве предвыборной агитации?