- Пять с половиной лет в Аду. Не обвиняй меня в том, что я существую, а лучше поблагодари. Она была слабой. Нуждалась во мне. И я проявила себя.
- Она никогда не была слабой. Она была ребенком. С которым отвратительно обходились. И тем не менее, она сияла.
- А я никогда не была ребенком. Не могла позволить себе такую роскошь. Она совершала ошибки. Потому что бестолковая. Это я сияю. И кому как не тебе, следовало бы это заметить.
- За этим ты пришла сюда. Продемонстрировать, какая ты взрослая и ослепительная теперь.
- Мне все равно, что ты обо мне думаешь. Я пришла исключительно из-за договора.
- Потому что считаешь, что он якобы единственное, что связывает нас. А ведь ты вернулась уже несколько недель назад и даже не пыталась убить меня. Учитывая, каким жестким я был с Дэни, я должен возглавлять твой черный список. Но ты меня избегала. Боишься меня.
- Я ничего не боюсь.
- Или, возможно, не можешь заставить себя убить меня, и поэтому подозреваешь, что договор каким-то мистическим образом мешает тебе причинять мне вред.
Джада слегка напрягается, и я понимаю, что Риодан попал в точку. Бэрронс говорил мне пару месяцев назад, что Риодан вынудил Дэни работать на него и что он жесток с ней, потому что пытается доказать ей, что она не такая уж и неуязвимая. Хочет сбить с неё спесь, которая однажды может довести её до смерти. Джада безо всякого сомнения должна презирать Риодана за его попытки контролировать Дэни. Так почему за эти несколько недель после возвращения в Дублин она ни разу не попыталась свести с ним счеты? Это совершенно не в стиле Дэни, а поскольку Джада, своего рода, Дэни на стероидах, то... Я затаила дыхание, ожидая ее ответа.
- Давай, я облегчу тебе задачу, - Риодан нажимает что-то под своим столом, и скрытая панель беззвучно отодвигается.
- Я бы и сама нашла, - моментально отвечает Джада.
Он достает лист бумаги и смотрит на него.
- Вышеупомянутый договор. Подписанный кровью. Его подписала Дэни. Но твоей рукой. Связывает обязательствами вас обеих. Считаешь, он мешает тебе убить меня. Если ты этого действительно хочешь, возьми нож с моего стола.
- Ты все равно вернешься. Когда я убью тебя, это будет необратимо
- Попрактикуйся немного. Прочувствуй, что значит вонзить нож в мое сердце. Насладись этим. Понаблюдай за тем, как будет уходить свет из моих глаз. Полюбуйся на мою смерть, распробуй её. Узнай, понравится ли это тебе. Есть что-то такое в смерти, с чем ничто не сможет сравниться.
- Думаешь, я этого не знаю. Я начала убивать в гораздо более юном возрасте, чем ты.
- Ошибаешься. И раз сейчас мы оба здесь. Сделай это, - он разрывает контракт пополам и бросает на пол. - Договор больше недействителен. Давай. Убей меня. Дэни.
Джада не отвечает. Её взгляд плавно скользит к лежащему на столе ножу, а потом снова возвращается к Риодану, но не к его лицу, на него она поднимает свой взгляд только после старта от его ступней.
- Возьми уже этот хренов нож, - приказывает Риодан.
- Не указывай, что мне делать. Я не она и подчиняться тебе не буду.
Он приближается к ней, сократив расстояние между ними. Интересно, сколько смертей Девятки я сегодня увижу.
Риодан берет нож со стола, хватает ее запястье и вкладывает рукоять в ее ладонь.
- Я сказал, убей меня, - мягко говорит он.
Боже мой, он потрясающе блефует. Пытается заставить Дэни проявиться сквозь неумолимое самообладание Джады, хочет заставить ее альтер эго попытаться сделать что-то такое, чему, по его мнению, Дэни просто не позволит случиться, ведь она вся светится, когда он рядом.
Джада сжимает рукоятку длинными, изящными пальцами и бесстрастно говорит:
- Отлично.
Затем отводит назад руку и, целясь в его сердце, бьет.
Но в последний момент ее рука останавливается, вздрагивает и меняет траекторию. Лезвие соскальзывает в сторону, ложась на его грудь.
Она замирает. Её кулак лежит на его обнаженной коже. Они смотрят друг на друга: изумрудный лед встречается с серебристой сталью.
Я наклоняюсь в сторону, зачарованная, пытаясь по выражениям их лиц понять, что происходит, но, боже, это все равно что разглядывать статуи. С удивлением понимаю, что Дэни не просто стала взрослой, но и стала высокой. Она достает Риодану до подбородка, а учитывая, что его рост метр девяносто три, её, наверное, метр семьдесят восемь плюс сантиметров пять толстой армейской подошвы.
Они оба едва уловимо меняют осанку, словно ведут безмолвную битву воли с помощью своих тел. Стойка Риодана становится ещё более агрессивной, устрашающей, вызывающей. Но в отличие от Дэни, которая бы наверняка отступила, Джада склоняется ещё ближе к нему, отказываясь покидать его личное пространство.
Почти целую минуту они стоят так, глядя друг на друга, пытаясь вынудить другого отступить хоть немного.
Это напряженное молчание прерывает Риодан:
- Я даю тебе выбор. Убей меня.
- Определение "выбор" предполагает наличие как минимум одного альтернативного варианта действий.
- Я ещё не закончил. Или поцелуй меня. Но сделай то или другое. Прежде чем это сделаю я.
Джада долго и пристально смотрит на него, а затем медленно и демонстративно прижимается к его обнаженному телу: черная кожа - к обнаженной мужской, мягкие женские формы - к мускулистой, покрытой шрамами груди.
Ни один мускул Риодана не дрогнул, он продолжает неподвижно стоять.
Она склоняет голову, облизывает губы, и они оказываются на расстоянии вздоха от его. Я превращаюсь в комок нервов в своем углу, потому что она замирает, её взгляд сосредоточен на его губах, а его - на её. Блин, мне кажется, эта комната сейчас взорвется. Блин, это же Дэни и Риодан. Но это не так.
Это два сокрушительных природных катаклизма. Ослепительных, неукротимых, сильных. Они закалены и заточены в жестоких испытаниях, как острие ножа, по которому они все время ходят. Здесь, в Дублине, я поняла кое-что об этом мире, о самой себе. На грандиозном пастбище жизни обитает четыре вида существ: овцы, как их называет Дэни, пастухи, которые их направляют и оберегают от опасностей, сторожевые псы, которые перегоняют их на злачные пажити и не дают отбиться от стада, отгоняя хищников, так и норовящих устроить кровавый пир; и дикие, свирепые, живущие по собственным законам волки.
Я поняла, к какому виду отношусь. К сторожевым псам. Если мы со стадом застрянем на каком-нибудь горном склоне, без еды, то я скорее умру с голода, чем начну есть овец. Естественно это или нет, значения не имеет. Я охраняю стадо. До своего последнего вздоха.
Риодан - волк. Он сожрет всё стадо, если от этого будет зависеть его выживание.
Дэни тоже сторожевой пес.
А вот Джада - волк.
В этой комнате стоят два волка со сложным прошлым и сомнительным будущим. Их губы так близко, что на двоих у них - одно дыхание, но я не уверена поцелуются они, или убьют друг друга.
Но вот Джада тянется вверх, обвивает ладонью его затылок и притягивает лицо Риодана ближе, прижимая свои губы к его.
Риодан даже не пошевелился. Застыл словно камень.
И я вместе с ним. С ума сойти можно.
Она целует его, раскрывая губы. Медленно, сексуально, слегка касаясь языком его губ. Дает ему попробовать то, что может перевернуть его мир. Дразнит его. Такая доступная, соблазнительная, теплая и... опасная. Даже я могу ощутить взрывное сексуальное напряжение в её легком, как перышко, прикосновении. Она делает всё, чтобы он его почувствовал. Дает понять, что ей есть что предложить, но она не собирается этого делать. Я целовала так.
Это вызов. Она словно спрашивает: "Думаешь, сможешь справиться со мной? Ну, что же, милый, докажи."
Он по-прежнему не шелохнется. Просто стоит, позволяя ей целовать себя, но не отвечая.
Не отрываясь от его губ, она шепчет:
- Ты никогда не убьешь меня.
А затем Джада обеими руками обнимает его за шею, полностью прижимаясь к нему всем телом. Медленно отворачивает лицо в сторону и прижимается щекой к его щеке, кладет подбородок ему на плечо. Зарывается пальцами в его короткие густые волосы.
Он поднимает ладони к её талии. Замирает. Опускает их. И они стоят так. Вроде и обнимаются, а вроде и нет. Прижимаясь друг к другу, глядя в пустоту.
Так интимно близко и в тоже время невыносимо далеко.
Это одна из самых чувственных сцен, которые мне доводилось видеть.
Она закрывает глаза, и на короткий миг все напряжение уходит с её прекрасных черт. Если бы меня попросили описать, я бы назвала её поведение негой кошечки, которой удалось погреться на солнышке в ледяной зимний день. Она словно вбирает в себя то, чего хотела давным-давно. Интересно, думала ли она о нём, сражаясь с демонами на протяжении этих пяти с половиной лет в Фэйри? Вспоминала ли его голос в самые темные времена? Искала ли силы в тяжелой правде, которую он в неё вдалбливал? Чувствует ли она то же, что и я, когда прижимаюсь к Бэрронсу - словно вернулась домой?
- Я это всё, что осталось от Дэни, - мягко говорит она. - Будь очень осторожен со мной, Риодан, я больше не маленькая девочка. Я могу вывернуть тебя наизнанку. Крутить тобой так, как ты целым миром. Ты утратил свою исключительность. Теперь я ничем тебе не уступаю.
Затем она отталкивает его и проходит мимо длинноногой походочкой, грациозно ударяет панель и выскальзывает за дверь. Он может и думает, что Джада ничего не чувствует, но её движения наполнены страстью. Она сексуальна, уверена в себе, сильна. Я и сама так хожу. Это чертовски приятное ощущение.
Я перевожу взгляд с двери на него, понимая, что пора уходить. На сегодня я уже достаточно насмотрелась. С меня хватит.
Он склоняет свою темную голову и стоит, замерев.