Мы с Кэт останавливаемся у перилл напротив центрального входа, отсюда весь книжный магазин как на ладони. Главный зал около тридцати метров в длину и двадцати в ширину. Верхние этажи по глубине в два раза меньше первого, на них ведет сложная, изогнутая, покрытая красным ковром двойная лестница, такая же как в Лелло в Португалии. А наверху удивительная коллекция антиквариата и сокровищ в стеклянных витринах и на стенах. За всем наблюдает барельеф Зеленого Человека
От пола до потолка по всему периметру зала стоят блестящие книжные полки. За изящными перилами - узкие проходы с полированными лестницами на смазанных роликах, скользящих от одной секции к другой.
Взглянув вниз, справа от книжных шкафов можно заметить журнальные столики, заваленные прошлогодними октябрьскими изданиями, а слева - старомодный кассовый аппарат, готовый огласить продажу звоном серебряного колокольчика, и мой розовый Ipod на док-станции с "Bad Moon Rising", "Tubthumping" и "It’s a Wonderful World" в списке воспроизведения.
Вполне возможно, в этом списке есть и "Good Girl Gone Bad".
Я резко вдыхаю и замираю, увидев, как в сопровождении Бэрронса и Риодана входят Темные принцы.
"СОКРУШИ ИХ, УНИЧТОЖЬ, ПРОНЗИ КОПЬЕМ," - ревет во мне Синсар Дабх.
Закрываю глаза и использую уже известный прием: думаю о чем-то отстраненном, чтобы книга не могла пробиться к моему сознанию.
Когда я была маленькой, папа читал мне стихи. Чем лиричней и музыкальней они были, тем больше мне нравились. Мне кажется, у меня всегда была какая-то болезненная тяга к ним, видимо, у отца тоже, раз он потворствовал мне. Теплыми летними вечерами мама готовила ужин, слушая нас, и качала головой, изумляясь нашему выбору. Я не понимала их смысла тогда, мне просто нравилось, как льются слова. Меня очаровала "Кремация МакГи". "Сон во сне" казался мне гипнотическим, а "Колокола" завораживающим. Но больше всего без ума я была от "Пепельной среды" Т. С. Эллиота. В седьмом классе для школьного проекта я декламировала "Ворона", заработав себе ярлык "ботаника", чтобы от него избавиться мне пришлось пойти на крайне модные меры. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это был мрачный выбор, но в детстве горе и жестокость принимали карикатурные формы. Мне потребовались недели, чтобы заучить эти сложные строфы.
"Вспомни, что Принцы сделали с тобой, сладенькая. Как они терзали тебя, как превратили в бестолковое животное."
Словно я могла об этом забыть... Но Синсар Дабх всё равно "забрасывает" меня видениями, настолько яркими, что от них просто раскалываться голова.
Я блокирую их, сосредоточиваясь, как папа учил меня, разбивая на части стихотворение, чтобы выучить его наизусть: восемнадцать строф по шесть строк каждая, большинство состоит из восьми слогов, с гипнотическим размещением ударных слогов, со следующими за ними безударными. Он называл его восьмистопным хореем. А я знала только то, что это звучит смешно, и что он гордится мной. А я на многое готова была, лишь бы Джек Лейн мной гордился.
"Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне..."
"Сломи их," - требует Книга. – "Заставь их пасть пред тобой на колени и признать тебя Королевой."
"Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне."
Ритм поэмы пленяет меня, как делал это всегда, и я снова чувствую себя девочкой, невредимой, хорошей и любимой.
"Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне."
И в отличие от По, я не обязана открывать дверь. Я могу задвинуть засов.
Я продолжаю мысленно декламировать, пока не воцаряетя блаженная тишина. Только тогда я открываю глаза.
- Какого черта? – тихо шепчет позади меня Кэт, уставившись вниз.
Жуткие, обнаженные, примитивные Принцы с калейдоскопом татуировок, струящихся под кожей, и безумными радужными глазами остались в прошлом.
Они стали более цивилизованными.
Теперь это два брюнета с темными глазами, излучающие власть, похоть и сверхъестественную магию. Торки королевского Темного Двора на их шее сверкают как обсидиан, покрытый алмазами. Я знаю, какие холодные они на ощупь, какую гипнотическую гортанную какофонию они издают, в то время, как торки Светлого Двора напевают еле слышную соблазнительную замысловатую симфонию.
Они больше не поворачивают головы со своей жуткой, нечеловеческой повадкой. Они переняли человеческие манеры и движения вплоть до мельчайших деталей. Черные крылья, которые я чувствовала на своем обнаженном теле, умирая под ними тысячами смертей, скрыты чарами.
- Я думала, они воюют между собой, - говорю я.
- А я думала, они безумны, внушают ужас и отвращение, - отвечает Кэт. - Мы обе ошибались. Они недавно объединились. Слышала, их беспокоит Кровава Ведьма.
- Кристиан, - шепчу я, стараясь не думать о том, через что ему приходится проходить.
- Ты же знаешь, что он спас нас. А может и весь мир. Дэни колебалась, пытаясь выбрать между своими сестрами ши-видящими и Ледяным Королем. Она бы не перенесла, если бы на ее совести была гибель нашего аббатства. Его жертва спасла ее от этого ужаса. Мы в неоплатном долгу перед ним.
- Что-нибудь известно о том, где он?
- Его дяди занимаются поисками. Все в аббатстве готовы помочь в спасении, если его найдут.
Меня ужасает то, что он сдался Ведьме, но вместе с тем и утешает. Ведь это значит, что человек, которого я знала, все еще жив и, несмотря на безумие, в глубине души все еще заботится об окружающем мире. Я делаю мысленную заметку обратиться за помощью к Бэрронсу. Он может попросить у Риодана отправить кого-нибудь из Девятки на разведку. Мы не можем бросить Кристиана и допустить, чтобы он подвергался пыткам и умирал снова и снова. За принесенную им жертву, мы просто обязаны спасти его. То, что он страдает в руках садистки-Ведьмы, может лишь усугубить безумие Темных. И мы должны спасти его до того, как он потеряет остатки своей человечности.
Принцы поднимаются по лестнице. Не считая небольшой разницы в росте, они идентичны. Я не плачу кровавыми слезами, хоть и смотрю на них в упор. И как я погляжу, Кэт тоже может безо всяких затруднений разглядывать их. И взгляд её полон восхищения.
- Они уже насытились и могут контролировать себя, - мягко говорю я. Словно бешеные животные после длительного заточения и голодания, они вселяли ужас, когда только прибыли в Дублин. - Они изучают нас. Учатся у нас.
Я, конечно, понимаю, что надо успокоить овечку, которую ведут на убой, а то будет жестковато мясо, но эти двое и так наихудшие из всех Темных, а теперь они ещё и прикидываются плохими парнями. Девчонки будут слепо идти за ними, как те лемминги в своем суицидальном шествии в пропасть.
Они меня изнасиловали, вывернули наизнанку, отделили ум от тела и измельчили его. И они, увы, чертовски горячи.
Я хочу их смерти.
"Да, да, да! УБЕЙ!" - книга снова пробуждается к жизни.
"Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
И в камине очертанья тускло тлеющих углей..."
Мной завладевает ритм. Я тихо перебираю на языке кучу душевных рифм и ослепительных аллитераций, пока разглядываю Принцев, выстраиваю слоги, кирпич за кирпичиком, в мысленную стену.
Мои насильники одеты как Бэрронс. Элегантно. Мужественно. Сексуально. Это меня бесит.
- Подонки, - тихо говорит Кэт. Она никогда не матерится. – Только представь, как мои девочки среагируют на них? Один Круус чего стоит.
- Подонки, - соглашаюсь я