- И конечно же, мы начнем с того, что придумаем тебе имя, - продолжала Элизабет-Энн. - Я так полагаю, что этим придется заняться мне, раз твой папочка не желает ни в чем принимать участия. Давай-ка посмотрим… - Она задумчиво вздохнула. - Адель… Нет, что-то ты не выглядишь, как Адель. Алиса? Барбара? Нет, нет. Карла? Дороти? Да! Дороти. Мы назовем тебя Дороти-Энн Хейл. По-моему, это звучит хорошо.
Девочка неожиданно радостно засмеялась, ее пальчики зашевелились, словно ей хотелось схватить собственное имя, витавшее в воздухе.
Именно в этот самый момент их связали особые узы, которые они пронесут до конца жизни. И казалось, что они обе чувствуют это.
С годами эти узы станут только крепче.
- Твой отец изменится, Дороти-Энн, - пообещала Элизабет-Энн. - Запомни мои слова. Такое состояние долго не продлится. Сейчас ему больно, но он с этим справится.
Но Элизабет-Энн ошиблась.
Генри так и не смог перебороть неприязнь по отношению к собственной дочери. Даже тогда, когда девочка переехала вместе с ним в большой дом в Тарритауне. Для него она стала постоянным напоминанием обо всем, что он ненавидел. О боли и утрате. О смерти.
Для него Дороти-Энн навсегда осталась убийцей его возлюбленной Анны.
IV
ДОРОТИ-ЭНН
КВЕБЕК, ШТАТ ТЕХАС
14 августа 1985 года
1
Ветер метался в залитых потоками дождя посадках, тусклый свет одинокой свечи оставлял комнату практически в темноте. Фредди наклонился к Дороти-Энн, лежащей на кровати. Та судорожно всхлипывала и тяжело дышала. Все ее тело стало мокрым от пота, а лицо заливали слезы.
Судя по всему, ее заявление не ошеломило Фредди. Он просто старался успокоить ее.
- Дороти-Энн, дорогая моя, как ты можешь говорить такое? Твоя мать умерла при родах. Тебя нельзя обвинить в ее смерти.
- Нет, Фредди, это я виновата, - с трудом выговаривая слова, ответила ему жена. - Они сказали мне… Я слышала, как они об этом говорили.
- Что ты имеешь в виду?
- Ох, Фредди… - Ее лицо исказила боль, Дороти-Энн судорожно вцепилась ему в руку - ее опоясала новая схватка.
Ее тело напряглось, спина выгнулась, и довольно долго они молчали. Когда боль наконец прошла, она почувствовала, как расслабляются ее мускулы, словно в тепле плавится масло. Фредди видел, что она не сможет уснуть. Скоро схватки станут повторяться все чаще и чаще, ей понадобятся все ее силы. Но ее паника была очевидной для него, Фредди беспокоился и поэтому вынужден был спросить:
- Дороти-Энн, что ты имела в виду, когда говорила: "Они мне сказали"?
Дороти-Энн только помотала головой, не открывая глаз.
- Мой отец… Мой отец сказал это… Он сказал, что ненавидит меня… когда мне исполнилось десять лет. - Она не смогла продолжать. Ее засасывала теплая черная дыра, где-то далеко от мотеля "Хейл". Дороти-Энн время относило назад, в прошлое. События пролетали мимо нее все быстрее и быстрее, пока ей не стало десять лет, и она не очутилась в Тарритауне. Здесь карусель событий неожиданно остановилась: день ее рождения, она снова вернулась в огромный дом, смотрящий сверху на реку.
Дороти-Энн стояла в одиночестве в гостиной. Назойливо тикали часы на каминной полке. Чуть повернувшись в их сторону, она увидела, что уже почти час дня.
Девочка поджала губы и снова повернулась к большому, доходящему до пола окну. Река широко раскинулась у подножия холма, необычно голубовато-серая и безмятежная. На затянутом дымкой голубом небе ярко сияло солнце. На другом берегу реки холмы оделись в оранжевый и желтый наряд. На дворе стояло бабье лето, и мать-природа постаралась приукрасить себя. Но Дороти-Энн не чувствовала очарования пейзажа. Она ощущала себя самой несчастной на свете. Такого с ней раньше не случалось.
Девочка отвернулась от окна и плюхнулась на кушетку перед камином. Она старалась не смотреть по сторонам. Гостиная ей не нравилась. Как и большинство комнат в доме, ее обставили громоздкой массивной мебелью. Ей было неуютно в единственном месте, которое она могла назвать домом.
Дороти-Энн так и сидела не шевелясь, пока в комнату не вошла ее гувернантка.
- Твой отец не смог освободиться, - мягко сказала Нэнни, входя в гостиную величественной походкой. Она держала перед собой огромную, красиво перевязанную лентами подарочную коробку. Женщина улыбнулась своей подопечной. - Но он оставил для тебя что-то очень симпатичное.
Дороти-Энн даже не подняла глаз. Отчаяние, душившее ее последние два дня, свинцом легло у нее где-то в животе. Впервые ей даже не хотелось увидеться со своей прабабушкой. Ей никого и ничего не хотелось видеть. Ей только хотелось, чтобы кончились боль и одиночество. Желание, чтобы голова стала пустой, желание проснуться и стать кем-то другим охватило ее. Ей бы очень хотелось… Ей бы очень хотелось умереть.
- Папа меня не любит, - заговорила она. - И никогда не любил.
Гувернантка сочувственно прищелкнула языком:
- Что ты, что ты, деточка. Не надо грустить. Твой папа любит тебя.
- Нет, не любит. Его никогда не бывает дома, особенно в день моего рождения. - Дороти-Энн продолжала сидеть спокойно, что совершенно не было свойственно детям ее возраста. - Почему всегда прабабушка празднует со мной мой день рождения вместо палы?
- Я же сказала тебе, милая, он очень занятой человек.
Дороти-Энн повернулась, чтобы смотреть Нэнни прямо в глаза.
- Прабабушка занята еще больше папы, - спокойно продолжала она. - Она владеет "Отелями Хейл" и управляет ими. Папа только работает на нее.
- Твой отец - президент компании. - Ответ Нэнни прозвучал сурово.
- А прабабушка управляет всеми делами. - Дороти-Энн не сводила с нее взгляда.
Недаром Нэнни была гувернанткой. Она знала, когда ей нечего возразить. Вздохнув, она положила перевязанную лентами коробку на обитую розовым шелком скамеечку для ног.
- Ты не собираешься посмотреть, что тебе подарил папа?
Дороти-Энн взглянула на коробку.
- Нет, - сказала она, вспыхнув. - Папа не покупал мне подарка. Кто-то другой сделал это вместо него. Я подслушала, как он говорил по телефону со своей секретаршей и просил ее позвонить в магазин. - Девочка замолчала и закрыла глаза. - И вовсе даже он не на работе. Он в "Ла Джолле". С женщиной.
- Вот еще! Откуда ты можешь это знать? - Нэнни в отчаянии села и сложила пухлые руки на коленях. Она посмотрела на Дороти-Энн. - Я вижу, в последнее время ты много подслушиваешь.
Девочка ничего не ответила и сидела согнувшись.
- Настоящие леди, - раздельно произнесла гувернантка, - не подслушивают под дверью или у замочной скважины.
Дороти-Энн не поднимала глаз. Она уже по опыту знала, какое выражение в данный момент на лице у гувернантки. Черты лица суровы, в глазах неодобрение.
- Я не подслушивала у замочной скважины, - с неожиданной яростью взорвалась Дороти-Энн. И снова замолчала.
Нэнни тоже не говорила ни слова. Она понимала, что вспышка девочки лишь скрывает ее боль.
Дороти-Энн закусила нижнюю губу. Она чувствовала, что слезы вот-вот брызнут из глаз. Нет, не даст она им воли. Девочка медленно встала:
- Мне нужно в ванную.
- Что ж, тогда тебе лучше поторопиться, - напутствовала ее Нэнни. - Твоя прабабушка через несколько минут будет здесь.
- Да, Нэнни.
Дороти-Энн вышла из комнаты. Она не пошла в ванную рядом с холлом внизу, а поднялась на второй этаж. Там Дороти-Энн быстро оглянулась, чтобы удостовериться, что никого из слуг нет поблизости, и вошла в апартаменты своего отца, плотно прикрыв за собой дверь.
В его огромной ванной стоял легкий запах дезинфекции. Дороти-Энн встала на цыпочки и нашла то, что искала, в его аптечке.
И полоснула себе по запястьям.
А все из-за вчерашнего телефонного звонка.
Дороти-Энн как раз спускалась по широкой лестнице, когда зазвонил телефон, стоящий в холле. Девочка побежала вниз, чтобы снять трубку. В этот день у слуг был выходной, а ее отец был чем-то занят наверху в своем кабинете. Поднеся к уху трубку из слоновой кости, Дороти-Энн только открыла рот, как почти одновременно раздался второй щелчок.
- Генри Хейл слушает.
Девочка узнала голос отца и хотела уже повесить трубку, как услышала приятный, мурлыкающий женский голос на другом конце провода. Что-то заставило ее слушать дальше. Может быть, потому что звонила женщина.
- Номер второй, это ты, дорогой?
- Я не номер второй, Чесси, - прорычал Генри. - Тебе прекрасно известно, что меня зовут Генри.
- Ну, ну, - в грудном голосе послышались насмешливые нотки. - Какие мы сегодня утром чувствительные.
- Послушай, Чесси, - раздраженно начал он.
Игривый голос сразу же изменился.
- Прости меня, дорогой, - быстро сказала женщина. - Ты же знаешь, как мне нравится дразнить тебя.
- Иногда твои шутки совершенно не смешны.
- Ах, так. Но ведь ты не возражаешь против моих шуток по ночам, разве не так, дорогой? - Женщина мягко рассмеялась. - Ладно. Послушай, милый, я позвонила потому, что ты хотел выбраться в "Ла Джоллу". А так как завтра у Си Си день рождения…
Дороти-Энн оживилась. День рождения у Си Си? Кто это Си Си? Может быть, это ее прозвище, о котором она не знает? В конце концов, завтра ее день рождения…
- Ох черт, - резко выругался Генри.
Дороти-Энн затаила дыхание и постаралась унять бешеное биение своего сердца. Неужели она шумела? Неужели ее отец догадался, что она подслушивает?
- Что такое, дорогой? - забеспокоилась женщина. - Что-то не так?
- Да нет, пустяки. Я только что вспомнил, что завтра у моей дочери тоже день рождения.