Шарлотт-Энн обернулась и увидела Робин, очаровательную в своей маленькой шляпке с вуалеткой, бросающей тень на верхнюю половину лица. Она курила, и ее сигарета дымилась в длинном мундштуке из слоновой кости.
- Лично я плачу только на свадьбах и похоронах, - объявила Робин. - И никогда при отплытии парохода. - Она затянулась, потом выдохнула дым. - Видишь ли, я пустила слезу сегодня днем на свадьбе твоей матери. Бракосочетания всегда на меня так действуют. - Робин помолчала. - Лэрри выбрал отличную женщину.
Шарлотт-Энн кивнула:
- Я знаю.
- Ну что ж, пойду-ка я, пожалуй, в каюту и посмотрю, распаковала ли горничная вещи. Если платья долго пролежат в чемодане, то никогда не отвисятся. Я не стану запирать дверь между нашими каютами, вдруг тебе что-нибудь понадобится. Свободно заходи в любое время. В конце концов, мы теперь соседки.
- Благодарю вас, миссис Морган.
- Миссис Морган? - Робин откинула голову назад и захохотала. - Милое мое дитя, не заставляй меня чувствовать себя совсем старухой. У нас с тобой впереди целая неделя, и мы будем все время натыкаться друг на друга. Нам следует называть друг друга просто по имени. - Она затянулась, выпустила облако дыма и покачала головой. - В поездах и на пароходах это просто обязательно. Ты должна называть меня Робин.
- Робин, - послушно повторила Шарлотт-Энн.
- Так-то лучше. - Робин сверкнула улыбкой, слегка помахала рукой и отправилась назад в каюту.
Снова раздался гудок. Шарлотт-Энн все еще махала своим, пока убирали сходни, и тяжелый корабль начал медленно отходить от пирса, окруженный буксирами, словно стайкой неуклюжих страшненьких лебедят, суетящихся вокруг красавицы-матери. Шарлотт-Энн все еще махала рукой, хотя лиц уже нельзя было различить. Вскоре корабль вышел на середину реки, и буксиры тянули его до тех пор, пока нос не развернулся вниз по течению.
Шарлотт-Энн вытерла соленые слезы и подняла голову. Быстро сгущались сумерки, и пурпурное небо расчертили красные и оранжевые полосы. На берегу массивные здания расцвели миллионами огоньков. Только теперь она осознала, что, приехав в Нью-Йорк много лет назад, она так и не заметила по-настоящему, насколько красив город, какое внушительное впечатление он производит. Девушка к этому привыкла. Идя по тротуарам или переходя улицы, она никогда не находила времени взглянуть вверх. А на этот город так и надо смотреть - запрокинув голову. Она думала о таких вещах, мысли о которых раньше никогда не приходили ей в голову. На первый взгляд пустяки, но сейчас они казались особенно важными.
- Черт побери, - выругалась она тихим хриплым голосом. - Не хочу уезжать. Не хочу ехать в эту школу в Швейцарии. Я хочу только одного - вернуться домой.
Долго стояла Шарлотт-Энн на палубе. Ее мягко окутывала ночь, пока корабль медленно огибал остров и выходил из гавани. Она прошлась по прогулочной палубе, разглядывая статую Свободы. Когда лайнер вошел в Те-Нарроус, огни города отступили и потускнели. Ей показалось, что Нью-Йорк, словно Атлантида, медленно погружается в океан. И наконец чернота моря и неба поглотила его.
Они плыли в открытом море. Свежий, холодный ветер играл ее одеждой, трепал и развевал ее юбку. Все пассажиры уже ушли во внутренние помещения. Лишь она осталась на палубе.
- Шарлотт-Энн! Господи, что ты тут до сих пор делаешь? Я чуть не весь пароход обыскала, пока тебя нашла. Даже по радио объявляли. Почему ты не отозвалась? Я уж было подумала, что ты упала за борт.
Девушка обернулась. Восхитительная Робин стояла перед ней в длинном до полу платье из тафты цвета рубина, боа соответствующего оттенка обвивало ее обнаженные плечи. В ушах, на шее и пальцах сверкали рубины и бриллианты.
- Вы великолепно выглядите. - Светлые глаза Шарлотт-Энн осматривали женщину с головы до пят. - Сегодня вечеринка?
- Вечеринка! Нас обеих пригласили сесть за стол капитана, а ты еще даже не переоделась. - Робин в отчаянии покачала головой и пробормотала: - И она еще спрашивает: "Сегодня вечеринка?".
Шарлотт-Энн отвернулась и печально уставилась на темную гладь океана. След от парохода мягко светился. Где-то далеко позади остался дом, где ей и следовало сейчас быть. Ей необходимо время для самой себя, ей нужно побыть одной, разобраться со своими чувствами и приспособиться к временному мирку лайнера и, что важнее всего, самой приготовиться к жизни в чужой стране.
- Мне кажется, что я не готова к этому, Робин, - выдавила она.
Глаза Робин сверкнули:
- Глупости! Приглашение сесть за капитанский стол - это почти королевские почести. И кроме того, ты не можешь мне отказать в удовольствии вызвать зависть окружающих, когда мы вдвоем спустимся по ступеням лестницы в зал ресторана. Ясно, что мы две самые красивые женщины на борту, и я намереваюсь разбить несколько сердец. Здесь находится потрясающий итальянский князь. Его люкс рядом с нами в том же коридоре. Князя тоже пригласили за столик капитана. Луиджи ди Фонтанези. - С губ Робин сорвался легкий вздох. - Я встречалась с ним пару раз. Он так напорист и просто непристойно богат. И к тому же холостяк! Женщины так и кидаются на него, но пока ему удается отбиваться. Ходили даже слухи, что одна девушка в Довиле пыталась из-за него покончить с собой. - Робин на мгновение запнулась. - Да, не следовало мне этого говорить, но не я же первая начала сплетничать, никто не скажет, что я совращаю младенца. Он несколько молод для меня. Постарше тебя, но не настолько, чтобы подойти мне. Ему где-то около тридцати. А теперь пойдем-ка внутрь. Или прикажешь мне тащить тебя и одевать? Я позволила себе просмотреть твои платья и выбрала то, что ты наденешь сегодня. Горничная уже отпарила его и принесла тебе в каюту.
Шарлотт-Энн ошеломляла напористая болтовня Робин, но она все-таки попыталась упросить ее:
- Не сегодня, пожалуйста.
- Нет, сегодня! - Тон Робин не оставлял возможности для возражений. - Я обещала твоей матери позаботиться о тебе. А для Робин Морган это значит: во-первых - и это главное, - защищать тебя от всего опасного. А Луиджи ди Фонтанези восхитительно опасен. А во-вторых, вывести тебя в свет. Я отказываюсь принять "нет" в качестве ответа.
- Пока ты оденешься, - нетерпеливо проворчала Робин, закуривая сигарету и меряя шагами каюту, - ужин закончится.
Шарлотт-Энн взглянула не ее мечущееся отражение в зеркале и пробормотала с полным шпилек ртом:
- Я делаю все, что могу. - Она сидела в комбинации перед туалетным столиком, ловко укладывая волосы в высокую прическу. - Все, готово, - наконец произнесла она, вынимая оставшиеся шпильки изо рта. Повернулась на стуле и посмотрела на Робин: - Ну, и как я выгляжу?
Та остановилась и одобрительно кивнула. Ей раньше не приходилось видеть Шарлотт-Энн с высокой прической, но теперь она оценила, насколько выше и изящнее кажется девушка.
- Подожди-ка минутку. Подержи это. - Она протянула Шарлотт-Энн мундштук, наклонилась и высвободила наугад несколько локонов. - Прическа не должна быть слишком безупречной, - пояснила женщина. - В тебе есть невинность юности, и это следует подчеркнуть. - Ее ловкие пальцы укладывали несколько "отбившихся от стада" прядей так, чтобы они окружали лицо. - Так, отлично. Теперь повернись и посмотри.
Шарлотт-Энн снова повернулась и посмотрела на себя в зеркало. Робин оказалась права. Уложенная немного иначе прическа удлиняла ее личико сердечком и подчеркивала волосы, растущие мысиком на лбу, о чем Шарлотт-Энн и не подозревала.
- А теперь одеваться!
- Одну минуту! - Шарлотт-Энн открыла ящик и вынула изящную коробочку, которую мать дала ей перед отплытием, и достала оттуда медальон с анютиными глазками. Минуту она подержала его в пальцах, внимательно разглядывая. Раньше она никогда хорошенько не рассматривала украшение и теперь залюбовалась филигранным серебром и пурпурно-голубоватым оттенком лепестков и ярким золотом середины цветка, заключенного в стекле.
Шарлотт-Энн радовалась тому, что мать отдала ей медальон. Это было что-то родное, связь с прошлым. Она поняла, что для нее он будет значить так же много, как и для Элизабет-Энн.
- Позволь мне. - Робин взяла украшение, надела ей на шею и застегнула замок.
Девушка дотронулась до амулета. Он оказался холодным и гладким и придал ей уверенность в себе.
Встав со стула, Шарлотт-Энн подошла к кровати и взяла вечернее платье без рукавов, купленное ей матерью. По простоте фасона оно напоминало греческий хитон и было сшито из многослойного прозрачного белого шифона. Она надела его через голову, и наряд заструился вниз, облегая тело.
- Ты выглядишь… бесподобно. - Робин отступила назад, словно не веря своим глазам. - Рядом с тобой, можешь мне поверить, все остальные будут выглядеть слишком одетыми. - В ее голосе слышалось удовлетворение.
- Но, - на лице Шарлотт-Энн отразилось удивление, - разве этого не достаточно? Может быть, надеть браслет или немного подкраситься…
- Нет, нет. - Робин рассмеялась. - Это был комплимент. - Она вынула сигарету из мундштука, раздавила ее в пепельнице и убрала мундштук в сумочку. Потом взяла Шарлотт-Энн под руку и повела ее к двери, открыла ее и выключила свет. - Сейчас мы их сразим наповал.