- Что случилось? - В голосе Людмилы звучала тревога. - Это из-за денег? Вы потеряли ваши деньги во время краха на бирже?
Элизабет-Энн закрыла глаза.
- Пожалуйста, - прошептала она умоляюще, - оставьте меня в покое. Это все, о чем я прошу.
- Нет. Мы друзья. Или вы об этом забыли? - напомнила Людмила. - Если что-то случилось, я имею право помочь.
- Никто не может помочь, - вздохнула Элизабет-Энн. - Даже Господь Бог. Никогда.
Людмила внимательно посмотрела на Ребекку. Та торжественно кивнула.
- Ради всего святого, что здесь случилось? - воскликнула Людмила.
Не говоря ни слова, Ребекка пожала плечами и отошла, присоединившись к Регине и Шарлотт-Энн, стоявшим на пороге спальни. Все они смотрели на Людмилу почти с тем же выражением, которое было написано на лице Элизабет-Энн. Что же могло произойти, отчего все так угрюмы? Людмила ничего не понимала.
Вдруг маленький Заккес оттолкнул сестер и вбежал в гостиную. Он прижался к Людмиле, уткнулся лицом в ее колени и начал громко всхлипывать.
Одной рукой Людмила гладила малыша по голове, а другой отыскала руки Элизабет-Энн. Коснувшись их, она задохнулась: безжизненные пальцы и ладони холодные, как лед. Людмила поняла, что она может никогда не узнать, отчего Элизабет-Энн и дети в таком плачевном состоянии. Да, в конце концов, это и не ее дело. Если Элизабет-Энн захочет когда-нибудь поделиться с ней, ради Бога! Не захочет, ну и не надо. Сейчас у нее и так много дел. Прежде всего надо вывести семью из состояния подавленности и уныния.
Людмиле были знакомы такие кризисы, она неоднократно их переживала и умела с ними справляться. В таком случае необходимо действовать.
Она резко встала, подошла к окну и отодвинула занавески. Сияющий солнечный свет ворвался в комнату. Людмила как можно шире распахнула окно, и неожиданный глоток воздуха показался опьяняюще свежим.
Женщина повернулась к девочкам и хлопнула в ладоши.
- А теперь, - провозгласила она голосом, не терпящим возражений, - мы все примемся за уборку. Здесь отвратительный беспорядок. Ты, Регина, берись за веник. Шарлотт-Энн, вооружайся шваброй. Ребекка, помоги мне навести порядок.
Девочки переглянулись, словно подавая знак друг другу. Медленно, почти неохотно, но они послушались.
Людмила поспешила вниз, порывшись в шкафу, обнаружила свой старый, самый старый шарф от Гермеса и повязала им волосы. Несколько часов она работала рядом с девочками, чистила, полировала и вытирала пыль. Это оказалось хорошим лекарством: девочки даже начали тихо переговариваться. Разговор нельзя было назвать оживленным, но все-таки это было начало.
- Я есть хочу, - наконец пожаловался Заккес.
Людмила перестала мыть окно и задумалась. Она была все время слишком занята, чтобы понять, что проголодалась. А сейчас, стоило ей об этом подумать, как в животе тут же заурчало.
- Я иду на кухню, - объявила Людмила, отложив тряпку. Она сходила к себе и вернулась с очень небольшим количеством продуктов. Пока девочки продолжали уборку, она занялась едой. У нее еще ничего не было готово, как в дверь забарабанили.
- Кто-нибудь, откройте дверь! - крикнула она через плечо. - Я на кухне, готовлю. - Людмила опустила ложку в горячую овсянку, поднесла ее к носу и критически принюхалась. По ее мнению, пахло просто замечательно. Это была не простая фабричная овсянка, а дорогой ирландский сорт, более грубый, который она считала настоящим лакомством. Она не заметила лиц девочек и их тяжелых вздохов, когда они зашли взглянуть, что готовит тетя Людмила.
В дверь снова постучали, еще громче и настойчивее.
Нахмурившись, Людмила вышла в холл и распахнула дверь.
- Это вы, - проворчала она.
Лэрри Хокстеттер с удивлением посмотрел на нее. Ему не удалось сдержать смех. Людмила выглядела на удивление странно в своем старом парчовом платье, потрепанной шали на плечах, малахитовое яйцо Фаберже украшает шею, а волосы повязаны старым шарфом. Она выглядела одновременно как маленькая императрица и как последняя посудомойка.
- Ну и что здесь смешного? - прошипела женщина.
Лэрри постарался согнать улыбку с лица.
- Нет, совершенно ничего, - с трудом выдавил он.
- И нечего стоять здесь как идиоту, входите.
- Благодарю вас, мадам, - снимая шляпу и склоняясь в поклоне, сказал он. - Ничто не может сравниться с приветливым приемом, особенно когда его оказывает красивая женщина.
Людмила угрожающе замахнулась на него ложкой:
- Вам бы, молодой человек, лучше попридержать язык. - Она сурово на него взглянула. - Долго же вы собирались зайти с визитом.
- Я звонил, наверное, сотню раз. Но никто не отвечал, и я решил, что никого нет дома.
Вдруг он нахмурился, принюхался и сморщил нос:
- Господи! Чем это так ужасно пахнет?
Людмила выпрямилась во весь рост.
- Это, monsieur, запах еды, которую я готовлю, - ядовито парировала она. - Не нравится, можете не есть.
- Простите мне мою ошибку. Виноват. Конечно же, неприятный запах идет снизу, а я подумал, что отсюда. А этот запах, - Лэрри сделал вид, что принюхивается, - совершенно восхитителен. Честное слово. - И Хокстеттер улыбнулся Людмиле.
Ее лицо смягчилось.
- Почему вы так долго? - заговорщически прошептала она. - Я звонила вам почти пять часов назад.
- Я думал, заседание никогда не кончится. Мне удалось вырваться из банка всего пятнадцать минут назад.
- Я надеюсь, что вам удастся что-нибудь сделать. Никто не говорит, что случилось, но вся семья ведет себя так, словно конец света уже наступил.
Лэрри повесил на вешалку пальто и шляпу и достал из нагрудного кармана толстый пакет. Помахав им в воздухе, он сказал:
- Это обязательно поднимет ее на ноги. Вот увидите.
Людмила с сомнением посмотрела на него:
- Надеюсь. Она все еще лежит там и молчит.
Людмила проводила Лэрри в гостиную. Когда он увидел Элизабет-Энн, у него мороз прошел по коже. Но Людмила ободряюще улыбнулась и жестом предложила ему подойти поближе. Она заметила, как быстро изменилось выражение его лица. Веселое, хорошее настроение сменилось глубокой озабоченностью.
- Элизабет-Энн, - позвал он полным заботы голосом, подойдя к кушетке. - Дорогая, что случилось?
Она взглянула на него. "Нет, она смотрит не на меня, - с болью подумал он, - а сквозь меня".
- Что происходит, любовь моя? - негромко спросил Лэрри, коснувшись рукой ее щеки. - Что с тобой, ты больна?
Ее губы слабо шевельнулись, и ему пришлось нагнуться еще ниже, чтобы разобрать ее слова.
- Ты все-таки жив, ты не умер, - прошептали потрескавшиеся запекшиеся губы, и она успокоенно закрыла глаза.
Лэрри дотронулся пальцами до ее сухого рта.
- Господи, да ты же совсем обезвожена. - Он обернулся и крикнул: - Кто-нибудь, принесите воды и положите побольше сахара.
- Я не хочу пить, - еле прошептала Элизабет-Энн.
- Нет, хочешь. И выпьешь все, что я тебе дам.
- Оставь меня в покое, - взмолилась она. - Никто не хочет оставить меня в покое.
- Сначала ты выпьешь, а потом я оставлю тебя в покое, договорились?
Элизабет-Энн слабо кивнула. Шарлотт-Энн принесла чашку воды. Лэрри взял ее, приподнял голову Элизабет-Энн, помог ей сесть и поднес чашку к губам:
- Пей.
Она подчинилась, словно ребенок, тяжело больной ребенок, потерявший последние силы. После того как чашка опустела, Лэрри осторожно помог ей опуститься на подушку. Он встал и жестом приказал девочкам выйти за ним на кухню.
- Что-то произошло, - сердито прошептал он. - Я еще никогда никого не видел в таком…
Его взгляд упал на темную булькающую овсянку.
- Вы собираетесь есть это? - недоверчиво спросил он.
- А для чего, по-вашему, это готовится? - спросила Людмила с порога.
- Все оставайтесь здесь. Я хочу поговорить с вами, но сначала мне нужно позвонить.
Он вернулся в гостиную и назвал телефонистке номер своего городского дома.
Бевин, невозмутимый дворецкий, снял трубку после второго звонка. Лэрри приказал ему соединить его с кухней. Через секунду ответил шеф-повар.
- Марсель? Это мистер Хокстеттер. Сколько времени вам нужно, чтобы приготовить праздничный обед? Час? Нет, я не могу вам дать столько времени. У вас двадцать минут. Все должно быть горячим и питательным. И побольше фруктов и овощей. Не забудьте что-нибудь сладкое. Уложите все в корзины для пикника. Я пришлю за ними Макса с машиной. И пусть кто-нибудь приедет сюда вместе с ним.
Скрестив руки на груди, Людмила с уважением наблюдала за ним из кухни своими серыми глазами. "Ах, - мечтательно подумала она, - совсем как в былые дни в России. Федор поступил бы точно так же, упокой Господи его душу".
Лэрри спустился вниз отдать распоряжения шоферу, потом снова поднялся в квартиру и вошел в кухню, где его ждали Людмила и девочки.
- Ну? - спросил он. - Кто-нибудь скажет мне, что довело вашу мать до такого состояния?
Девочки избегали его взгляда.
- Я жду.
Ребекка судорожно глотнула.
- Мы… мы не можем вам сказать, - проговорила она дрожащим голосом и зарыдала. - Это слишком ужасно! Слишком ужасно! - Девочка бросилась к Людмиле, и та обняла ее.
Лэрри вздохнул.
- Как хотите. Только помните, если вам захочется с кем-нибудь поговорить, я к вашим услугам в любое время. Хорошо?
Регина и Шарлотт-Энн молча кивнули.
Он пошел обратно в гостиную и присел на краешек кушетки.
- Элизабет-Энн!