- На что жалуемся? - спросил доктор в третий раз, но Матвей так глубоко погрузился в разговор с самим собой, что даже не услышал его. Но это и понятно, и простительно - разговор, внутренний, сокровенный - был слишком важен.
Просто в тот момент, когда врач придвинул стул к кровати поближе, Матвей осознал, что врач несет зло. Оно сочилось из его глаз, оно выглядывало из-за его плеча, ореолом окружало его голову, показывало язык, дразнилось - мол, поймай, уничтожь, если хватит сил. А иначе я сожру тебя! Выглядело это зло размытым чернильным пятном - волшебник видел похожие на картинках в детстве. И Матвей ежился, дергался, пугался, стоило врачу сделать малейшее движение; он так увлеченно спорил сам с собой, стоит ли говорить об этом матери, и как сделать так, чтобы мать поверила его словам, что вообще забыл, что у него что-то спрашивают. Повисла длинная, неловкая пауза.
- Что с тобой, Матвей? - произнесла, наконец, Алевтина Григорьевна, и его как ледяной водой окатило.
Он перестал беззвучно шевелить губами, резко выпрямился, напряженно уставился в одну точку - где-то в районе собственных коленей, задрапированных одеялом - и ответил неестественным тоном:
- Все нормально, мама. Просто… отравление.
- Да что ты заладил - отравление, отравление! - вспыхнула мать. - Ты не врач, не можешь поставить диагноз. Правильно я говорю?
Настоящий доктор пожал плечами, не споря, но и не соглашаясь.
- У него сегодня какое-то странное настроение, доктор. Но вы и сами видите. - Мать по привычке взяла слово. - Хотя… не только сегодня. Уже с неделю, наверное. То падает без причины со стула, то есть отказывается, теперь вот с работы ушел раньше положенного времени. Вы можете такое представить? Уйти с работы!
Врач поперхнулся и осведомился:
- А… это важно? Про работу?
- Ну, разумеется! - воскликнула Алевтина Григорьевна. - Мой сын никогда не уходил с работы раньше времени - это неправильно. Он великолепно воспитан и обладает, помимо прочего, развитым чувством ответственности. Он бы не оставил свой пост без серьезных на то причин.
Прозвучало это так, будто Матвей работал, по меньшей мере, личным советником короля и каждое его решение имело определенное значение для будущего королевства.
- Если вы так говорите, тогда конечно, - покивал врач, вглядываясь в лицо бледное пациента, и в тишине комнаты вновь прозвучал вопрос о жалобах.
Матвей внутренне сжался и, перебрав в уме несколько вариантов ответа, вытолкнул через ком в горле, что у него-де все в порядке. Просто отравление и температура. Доктор кашлянул, достал из нагрудного кармана блокнот с прикрепленной к нему ручкой.
- Рвота? Понос?
Матвей так смутился, будто врач спросил, когда пациент сексом в последний раз занимался. Не найдя подходящих слов, он неопределенно кивнул.
- Поточнее? - продолжил наседать врач, держа ручку наготове. - Что именно вас беспокоило? И беспокоит до сих пор? Предполагаете, что могло послужить причиной отравления?
- Что поточнее? Какие причины?.. - пробормотал Матвей, приходя в смятение. К чему ему эти подробности? Чего он хочет на самом деле? Зло, что волшебник увидел в докторе, что-то замышляло. Его уродливые гримасы заставляли нервничать всё сильнее, хотя казалось, сильнее уже некуда. Матвею стало казаться, что вопросы врача имеют своей целью ужасное - заставить его рассказать о темноте. О том, что она сделала.
- Когда было? Есть ли в настоящий момент? Рассказывайте, что именно происходило с вами. С чего вы решили, что отравились.
Матвей тяжко вздохнул и замялся в очередной раз.
- Было, - выдавил он. - Все было. Сегодня. И голова разболелась. Поэтому с работы ушел, - закончил он, и услышал с привычным отвращением, как жалко это прозвучало. Как будто он оправдывался или прощения просил.
- Слабость? Температура?
Матвей пожал плечами. Тогда врач спросил:
- Градусник есть?
- Есть, - строгим голосом ответила мать и вышла за дверь, оставив сына наедине с врачом.
"Зачем ему градусник?" - вихрем закружились в голове Матвея опасения. - Что он собрался им делать?"
И надо бы ему уверить доктора, что все уже хорошо, и ему, Матвею, никакая помощь не требуется - только полный покой. Но слова почему-то застревали в горле, резали его ножом, сдавливали удавкой, но выходить наружу отказывались. В голове было пусто, и одновременно мысли разнообразные кружились, как стервятники над падалью. Темнота, вдруг вылезшая из уголка сознания, в котором пряталась, хихикала и провоцировала: "Ну же, давай. Я помогу. Ты уже один раз сделал это. Помнишь? Неужели тебе не понравилось? А мне - так очень. Неужели ты не ощутил себя всесильным? Ты искоренишь зло! Ты уже совершил великое дело! Ты ведь тоже это видишь, правда? Этот человечишка прогнил насквозь, он - зло, зло, гадость! Он подлежит немедленному уничтожению, и кто, как не ты, должен покончить с ним? Поверь мне, во второй раз будет куда увлекательнее!"
Матвея затошнило при воспоминании о том, как легко прервалась жизнь пожилой уборщицы. Волшебник вполне натурально икнул, зажал рот ладонью и выпучил глаза. Врач, склонившийся было к пациенту, моментально отпрянул и, порывшись в чемоданчике, натянул на лицо маску. Зло, принявшее личину попугая иссиня-черного цвета, выскочило из-за спины доктора и удобно устроилось у него на плече. Повернуло голову, зыркнуло черным глазом и хрипло что-то прокричало, захлопав крыльями. Матвей снова икнул - на этот раз от страха - и подался назад.
- Тошнота, значит, - пробормотал врач как-то так, что Матвей покрылся холодной испариной.
"Он точно знает! Он догадался! Надо срочно что-то предпринять! Иначе… иначе… иначе…"
В этот момент вошла Алевтина Григорьевна и сунула доктору в руки градусник.
- Что-нибудь еще?
- Нет, думаю, у вашего сына банальное отравление, как он и говорил. Но на всякий случай надо бы ему в поликлинику прийти, анализы сдать. Чтобы уж наверняка. А так… побольше пить, поменьше есть. Я ему таблетки пропишу, вы не поленитесь, до аптеки дойдите. Как улучшение окончательное наступит, так в поликлинику - милости прошу.
"Таблетки? - завыла сирена в голове Матвея, заискрила сине-красным нестерпимым светом, от которого хотелось зажмуриться. - Таблетки? Я не буду пить таблетки! Я от них умру! Таблетки - зло!"
- И на улице бывайте почаще - свежий воздух обладает поистине целебными свойствами. В людных местах появляться не советую - сейчас эпидемия бушует, грипп, хотя вроде не сезон. А у Матвея Корнеевича организм ослаблен, поэтому для него подхватить болезнь - раз плюнуть.
Сунув Матвею - не без сопротивления со стороны последнего - под мышку градусник, доктор настрочил рецепт на листке блокнота, и, выдрав его с корнем, вручил Алевтине Григорьевне.
- Вот. Не болейте.
Щелкнув замками чемоданчика, врач вышел за дверь, напрочь забыв, что пациент еще температуру не домерил. В воздухе остался легкий запах медикаментов. Матвей повел носом и скривился. Запах ему не понравился, но еще больше не понравилось то, что врач ушел так внезапно. Куда он направился? Докладывать начальству? Разоблачать Матвея?
Матвей попытался вынуть градусник, но мать прикрикнула:
- Куда? - и Матвей послушно вернул его на место.
Они помолчали.
- Матвей, - сказала мать.
- Да, мама.
- Что с тобой происходит?
- Со мной? - фальшиво удивился Матвей. - Со мной ничего. Говорю же - отравился.
- Не смей мне врать, - отчеканила мать. - С тобой твориться что-то неладное. Лучше расскажи сам.
"Заткни ее! - ожила в голове темнота. - Она не даст нам покоя! Заткни ее и все будет в порядке. Ты сможешь пойти дальше и стать великим. Она не дает тебе распахнуть крылья. Она связывает тебя веревками. Она - зло!"
- Нет, - процедил Матвей. - Нет. Не может такого быть.
- Матвей, с кем ты разговариваешь? В чем, в конце концов, дело? Я имею право знать. Я твоя мать, я, боги побери все на свете, лучшая мать на всем белом свете и не потерплю от тебя неуважения! Я заслуживаю того, чтобы ко мне относились с почтением!
Матвей нашел в себе силы посмотреть на мать - глаза его были больные и несчастные. Он с такой силой сцепил под одеялом руки, что они заболели. Он очень боялся сделать что-нибудь ужасное, боялся потерять над собой контроль - как в школе.
- Ни с кем, мама. Просто…
- Просто не для тебя. Матвей, я жду.
"Заткни!"
- Матвей, мы - не чужие. Мы должны доверять друг другу, мы - семья. Расскажи, что с тобой происходит.
Она даже на кровать присела, отчего у Матвея окончательно помутилось в голове. Он отодвинулся в самый угол, как мог далеко, и попытался вспомнить что-нибудь хорошее, подумать о чем-нибудь отвлеченном. Увы, не было в жизни среднестатистического волшебника Матвея Корнеевича ничего такого, о чем стоило бы вспоминать. Даже с легкой грустью, как давно ушедшее, но все равно светлое. Все победы, которые он одерживал, не ценились никем, и Матвей не ценил их тоже. Жалкие они были, эти победы, какие-то пародии, ведь любви матери они так и не помогли добиться. Приятные моменты, может, и разбавляли изредка картину, но… несущественны они были на фоне общей бестолковости и серости прозябания.
"Заткни!.."
Матвей упорно цеплялся за реальность, выдирал себя из объятий темноты - удушливых, ядовитых. Он вновь и вновь напоминал себе, где он, кто он, но почему-то сам отказывался в это верить. Постепенно ему стало казаться, что настоящий он - тот, из снов. Великий Волшебник, Спаситель всего живого.
"Заткни!.." - выло в голове, кружилось снежной бурей.
- Матвей! - взывала мать, но Матвей не слушал. Никого.