– У нас разве мир? Это только перемирие, того и ждите, что все пойдет по-прежнему. Слушайте мое предсказание: плохо будет всем нам, если принцы не будут освобождены из заключения.
– Опять! Держу пари, что ты виделась с герцогиней Лонгвилль!
– Признаюсь, вчера это было, только прошу вас, сохраните эту тайну.
– О! Вы знаете, я нем, когда этого требует моя жена.
– Хорошо, но если вы хотите, милый Арман, то можете много помочь успеху дела принцев.
– Как это?
– Я вам вверю государственную тайну, а вы дайте мне клятву не изменить мне.
Советник посадил жену к себе на колени и поцеловал ее в шею.
– Клянусь делать все, что хочет прелестное создание, которое я люблю больше всего на свете.
– Вот и прекрасно. Ах, как вы милы! Следовательно, вы позволите мне ехать вместе с герцогиней в Гавр.
– В Гавр? В уме ли ты, Генриетта! Подумай, могу ли я расстаться с тобой на такое долгое время?
– Три дня езды туда, три дня оттуда – долго ли это?
– И, вероятно, верхом, моя прекрасная амазонка?
– Разумеется, как же иначе?
– А позвольте у вас спросить, зачем вам понадобилось ехать в Гавр?
– Ну уж это вы после узнаете, по моем возвращении оттуда.
– Так это у тебя называется доверять мне государственную тайну?
– Ах! Какой ты любопытный муж! Тебе все хочется знать. Так и быть, знай же – мы поедем с герцогиней навестить принцев.
– Разве можно навещать принцев, когда они сидят в заключении? Впрочем, они ведут очень спокойную и приятную жизнь, – продолжал он, улыбаясь. – И как это может сделать герцогиня Лонгвилль, которую по справедливым подозрениям кардинал изгнал из Парижа.
– Она теперь находится в Париже, я виделась с ней.
– Ах, Генриетта, дитя милое, поберегись! Будь осторожна хоть для меня! Ты слишком смела, и тебе нравится выказывать свою отвагу. Это непременно завлечет нас в какую-нибудь западню, расставленную Мазарини.
– Какая тут осторожность? Можно подумать, что ты просто трусишь.
– За тебя. Так ты приютила этого неустрашимого воина для того, чтобы посетить принцев?
– Может быть. Когда он выздоровеет, его помощь нам будет очень полезна.
– Две сумасбродные женщины и один сорванец – разве это может напугать кардинала. Отправляйся, мой голубчик, в Гавр. Я даю тебе позволение!
Госпожа Мартино вырвалась из рук мужа и побежала в комнату, куда принесли неизвестного защитника Маргариты.
– Куда это я попал? – спросил он у лакеев.
Генриетта поспешно встала между двумя половинками полога.
Словно ослепленный неожиданным блеском, молодой человек закрыл глаза, потом опять открыл их и с восторгом посмотрел на очаровательное видение.
– Ах! Как вы прекрасны, – произнес он наконец.
– Тише! Лежите спокойно и не мешайте мне вылечить вас, – сказала она, махнув рукой слугам, чтобы уходили из комнаты.
– Это вы были у окна и звали меня на помощь?
– Нет, не я, но я была свидетельницей, как мастерски вы владеете своей шпагой, что и дало мне самое лучшее понятие о вас.
– Как вы добры! – сказал молодой человек, приподнимаясь и сложив руки в упоении.
– Лежите спокойно, говорят вам! Вы ранены!
– Я? И совсем почти ничего. Правда, на груди у меня есть несколько неглубоких царапин, но что ж за беда? Что тут нет никакой опасности, доказывает мое ровное и глубокое дыхание. Правда, у меня сильные ушибы головы, но я сознаю, что рассудок мой невредим. Если вы позволите, то я охотно встану и буду крепко держаться на ногах – ручаюсь вам за это.
– О! Да вы, видно, из железа сотворены?
– Совершенно так. По милости Божьей, я наслаждаюсь самым лучшим здоровьем в мире. Сколько раз в жизни я получал удары и раны, и все нипочем. Я закалился в боях и бурях военной службы.
– Вы были на военной службе?
– Был.
– А еще так молоды!
– Я был офицером в армии герцога Карла Лотарингского и оставил его только для того, чтобы побыть с любимой матерью в нашем старинном замке. Две недели тому назад скончалась моя мать – благородная, святая женщина! Я приехал в Париж, чтобы развеять печаль и поискать счастья. Надоела мне служба у герцога Лотарингского, он скорее похож на атамана шайки разбойников, чем на полководца славной армии. Впрочем, мы расстались с ним в самых лучших отношениях.
– И вы правы. Как я рада, что вы дворянин!
– Имя мое Гонтран Жан д’Эр, из Лотарингии. Я – кавалер, без копейки дохода, и готов в случае надобности подставить лоб под всякие пули, чтобы услужить вам, если только угодно будет принять мои услуги.
– Прекрасно. Дайте же мне обещание хорошенько выспаться и делать все, что вам прикажет мой доктор, а я скоро доставлю вам счастливый случай, которого вы желаете.
– Вы при дворе?
– Нет, но у меня там есть друзья, которые помогут вам.
– Я намеревался по прибытии в Париж явиться к принцессе Монпансье. У меня и письмо есть к его высочеству герцогу Орлеанскому.
– Принцесса Монпансье – друг королевы, а вы не достигнете блистательного положения, находясь в партии придворных.
– Вы внушаете мне безграничную веру в себя. Я счастлив мыслью, что вы принимаете во мне участие, и пойду, куда вы поведете меня. Доставьте мне случай отличиться, и я слепо буду повиноваться предписаниям вашего доктора.
– Очень хорошо, кавалер Жан д’Эр. Поэтому сейчас же усните и ждите, – сказала она со своей очаровательной улыбкой, окончательно вскружившей голову молодому храбрецу.
Дела шли как нельзя лучше, ведь всем распоряжалась госпожа Мартино. Молодой человек с помощью искусного доктора очень скоро совсем оправился и стал по-прежнему здоров и силен.
Советница провела большую часть дня у постели больного, развлекая его, со свойственным ей даром, приятнейшими разговорами, познакомила с мужем, строгим членом парламента и, по ее выражению, самым несносным и скучным человеком, хотя и молодым. Еще не кончился день, а Гонтран влюбился до безумия в прекрасную Генриетту.
На другой день, после ночи, проведенной на балу – кому не известно, что в Париже всегда танцуют, даже в роковые дни народных смут – госпожу Мартино разбудила горничная: какая-то торговка настоятельно требовала свидания с ней.
Госпожа Мартино, всегда готовая к неожиданностям, приказала тотчас впустить торговку. Но едва та вошла, как советница вскрикнула от удивления, она узнала герцогиню Лонгвилль.
– Как вы прелестны в этом костюме! – воскликнула она.
– Что же сказать о вас в этой ночной небрежной одежде? – отвечала герцогиня, обнимая Генриетту, действительно очаровательную в постели. – Важное дело привело меня к вам, все погибло!
– Как?
– Бофор не возвращался в свой замок прошлой ночью.
Советница улыбнулась.
– О! Не обвиняйте его! На этот раз не легкомыслие виной! – сказала герцогиня со вздохом. – И я не знаю, что и предполагать.
– Не-уже-ли!
– Может быть, он в Бастилии, если еще не убит, – продолжала она, побледнев.
– Убит! Но кто же осмелится?
– Он обещал быть у коадъютора сегодня в восемь часов утра. Теперь десять, а его нет. Сам коадъютор в сильной тревоге.
– Но разве отсутствие герцога Бофора мешает нам действовать?
– Без него трудно.
– Конечно, это руководящий меч и у него много друзей, но за недостатком "сотни воинов Интаферна" у меня будет сотня под командой Жана д’Эра.
– Что это за человек ваш Жан д’Эр?
– Молодой воин, подающий блестящие надежды. Я вам представлю его.
– Друг мой, без Бофора дело принцев пропало.
– Так считает ваш коадъютор, а я утверждаю противное. Если за герцога Бофора рынки, то за меня предместья. Вот так-то!
– Вы очаровательны, Генриетта! Мои братья получат освобождение от женщины, и эта женщина – вы! – сказала герцогиня, еще раз целуя ее.
Вдруг как полоумный влетел в спальню жены советник Мартино.
– Мы погибли! – закричал он.
– Арман! – сказала Генриетта, указывая почтительно на герцогиню.
– Ах! Герцогиня! Вы причина нашего несчастья! – невольно вырвалось у смущенного советника.
– Что такое случилось?
– Дом окружен стражей, нас приказано арестовать.
Генриетта не потеряла присутствия духа, поспешно вскочив с постели, толкнула герцогиню в щель между кроватью и стеной, потом накинула на себя утреннее платье и вышла к двери.
Перед ней не замедлил предстать начальник полицейской стражи. С подозрением осматривая спальню, он сказал:
– По повелению его величества я должен арестовать и отвести в Бастилию вас и всех находящихся в доме, кроме советника Мартино.
Глава 13. Связанные руки
Мы оставили Бофора в руках шайки Ле Моффа, хотя он сам считал, что находится в Бастилии.
Герцог Бофор знал Мазарини наизусть, но все еще не был вполне уверен в своих догадках.
"Если он прибег к помощи убийц, значит, он совсем изменился. Такие трусливые люди, как Мазарини, если раз вступят на дорогу жестокостей и решатся проливать кровь, то действительно становятся страшными злодеями".
Бофор был брошен в обширный подвал со сводами, сети сняли с него, но руки оставались связанными. Подвал был устлан каменьями, в одном углу образовалась лужа воды, пробивавшейся из болотистой почвы.
Не таков был Бофор, чтобы впадать в уныние или терять драгоценное время на бесполезный ропот. Как только он понял, что похитители оставили его и взошли по лестнице наверх, он решил осмотреть свое новое пристанище.
"Неужели я попал в Бастилию?" – задавал себе вопрос герцог, прислушиваясь, не донесутся ли до него какие звуки.