Августина вздыхала на посиделках: испортил девке жизнь… Было непонятно, кого она имеет в виду - Харитона, или же Егора? Алексей перестал провожать Феню. В лавке он не улыбался как раньше, обслуживая покупателей. Он страдал, страдал по-настоящему, от того, что не сбылось. Страдала Маришка в своем ящике. Она упросила отца поставить ящик к окну, чтобы было видно, если будет идти Даша. Но метель переметала дороги, потом земля оголилась, деревья покрылись почками. Потом стало тепло и отец выносил ее на улицу, а Даша все не приходила. Два раза была у нее Катерина, приносила сдобные пышки. Но пышки были суховатые, разве сможет Катерина испечь такие как у Даши! - горевала Маришка. Катерина с ней не разговаривала. И Маришка тосковала в своем одиночестве. Тосковал Егор, объезжая уж по которому разу окрестные деревни. Он ездил и по городам. Выполняя поручения тестя, все искал Дашу. Мелькнет где вдали рыжая коса, он догоняет девушку. Девушки оглядывали его удивленными глазами: какая Даша? А зеленые глаза не отпускали, звали: "Где ты Егор? Не забыл меня? - Не рыжая я, Егор!" Он вскидывался по ночам, изводя Параньку. Дома бывать он перестал. Сын начал ходить, а он не увидел его первых шагов, был далеко. Только сын и привязывал его к дому. Приезжая домой, Егор брал его на руки и тот таскал отца за отросшие вихры, разглядывал лицо.
* * *
Егор сидел за столом в трактире. Уже третий день он в Балашове. Дела все переделаны, тесть может спокойно почивать на перине. В трактир пригласил его местный купец, с которым они давно вели дела. И теперь они обмывали удачную для обоих сделку. Купец выпил и взял с тарелки соленый огурец:
- Не признаю под выпивку ничего, кроме огурцов соленых. - он смачно захрустел. Егор молча пил, молча закусывал.
- Ты вот молчишь все, Егорша, - купца потянуло на откровенности. - Человек ты честный, слово данное держишь, но нелюдим! Говорить с тобой тяжело. Не уважаешь, что ли?
Егор оторвался от тарелки.
- Что вы, Ефим Борисыч! Я вас очень уважаю. Не обманываете, расчет честно, вовремя.
- Ну раз уважаешь, давай еще по одной, - беззаботно произнес купец. Он быстро наполнил рюмки. Поднял свою, и произнес: - Давай, Егор, за хороших людей. Пил он медленно, смакуя огненную жидкость. А выпив, причмокнул толстыми губами: хороша! Егор нехотя поднес к губам свою рюмку. Но выпить не успел. Краем уха он услышал слово "рыжая", произнесенное одним из парней громче, чем следовало бы. Слово насторожило его. Парень возбужденно о чем то рассказывал сидевшему напротив него: "Красивая уж больно. У тетки живет…" Егора осенило: она это! Даша! Кто еще может быть красивой и рыжей! И не было никаких сомнений, что есть еще рыжие девушки, о которых он даже не слыхал. Сердце бухало в такт: она! Она!
Парень немного сбавил тон, почувствовал, как насторожился Егор. Теперь за соседним столом бубнили как обычно, чтобы не слышали другие. Егора одолевало нетерпение. Когда купец отлучился покурить, он вскочил со своей табуретки и подошел к парням. Те глядели на подошедшего с подозрением. Но Егор широко улыбнулся:
- Да вот вижу, ребята вы молодые, давайте выпьем, что ли? Вы сами местные? - он кивнул половому и тот быстро принес еще одну бутылку. Настороженность у парней пропала. Они почувствовали себя свободнее. Если угощает, значит человек не жадный.
- Не, мы не местные, - простодушно произнес парень, сидящий к нему ближе. Егор уже наливал, и прозрачная влага, вытекающая из горлышка бутылки, развязала языки:
- Мы рожь привозили, - сообщил все тот же парень.
- Издалека? - поинтересовался Егор.
- Не-е-е, - оживился второй парень, - поднося к губам рюмку.
- Давайте за знакомство, - улыбался Егор, - меня Егором кличут.
- А я Никита, - представился парень, что сидел напротив.
- Вот это да! - улыбнулся Егор, - У меня друг Никита. Мы в Кислянке живем, проездом будете, заходите, - приглашал Егор.
- Ну а ты в Тюменевке будешь, к нам заезжай, там Никиту-забияку спроси, все дом мой покажут.
Краем глаза Егор увидел, как входит купец.
- Ладно, ребята, товарищ мой возвращается, - заторопился Егор к своему столу. Он оставил начатую бутылку за соседним столом. Парни были довольны, новый знакомый свой в доску, не жалко ему пол-литры. Егор как на углях сидел за столом. Он почти не слушал купца. Тюменевка, Тюменевка… Да это же деревня верстах в тридцати от Балашова, - рассуждал про себя Егор. Как же он раньше даже не предположил, что Даша почти рядом. От Кислянки до Тюменевки не вела ни одна дорога, поэтому он даже подумать не мог, что Даша может быть так близко. Ведь, чтобы туда доехать, надо сначала ехать в Балашов, а уж оттуда до Тюменевки. Но ведь по степи, по бездорожью… - пришла нелепая мысль. Конечно по бездорожью! - догадался он. Михаил побоялся ехать по дороге, вдруг кто увидит…
* * *
Купец, наконец засобирался восвояси. Распрощавшись, Егор не находил себе места. Хотелось бежать сейчас же, гнать своего бестолкового коня, быстрее, быстрее. Ведь она совсем рядом! Ночью он будет уже в той Тюменевке! Егор оседлал коня и пустил его во весь опор. Молодой конь несся по дороге, развевая гриву. Эх, хозяин бесшабашный какой, чуть чего ругается, не угодишь ему как ни старайся! Копыта весело постукивали по дороге, оставляя позади немеряные версты. Чем ближе была Тюменевка, тем меньше оставалось решимости у Егора. Что он скажет Даше? Нужен ли он ей? Она повзрослела на целый год. Вдруг разлюбила? Вдруг с его появлением она поймет, что он стал чужим? Решит вернуться к Харитону. Уже при повороте в деревню ему захотелось повернуть назад, пусть все останется как есть. Она не узнает, что он среди ночи был рядом. Был рядом и не повидал ее! Тоска полоснула по сердцу. Пусть будет, что будет! Егор решительно пришпорил коня. Тот, изогнув шею, потанцевал на месте. Опять хозяин не знает, в какую сторону его везти! Егор дернул удила и конь нехотя пошел прямо, ожидая очередного подвоха со стороны хозяина. Видимо, тот дороги не знает. Егор помнил, что тетка Катерины должна жить на краю деревни, у небольшой рощицы. В детстве отец показывал ему, проезжая через деревню, кого он тут знает. Но то было давно, а сейчас к тому же темень глаза-выколи. Он попытался определить, где находится. Лесок шумел на другом конце деревни. Видны были верхушки раскачивающихся деревьев. Егор повернул коня в сторону деревьев. Подъезжая к лесу, он разглядел приземистую избушку в отдальке от деревенской улицы. Стояла себе избушка, огороженная плетневым забором. На заборе горшки глиняные навешаны. Ничего примечательного. Подъезжая, Егор подумал, нет ли в изгороди собак, вроде Валяя да Окаянного, но за забором была тишина. Привязав коня к плетню, Егор открыл невысокие воротца. Подойдя к хате, он постучал тихонько в окно рукояткой кнута. Ожидал он недолго, хозяева спали чутко. Занавеска на окне отодвинулась и женский голос спросил: "кто там?" Этот голос Егор узнал бы среди гула голосов, даже если бы они были похожи. В горле застрял ком и он не мог произнести ни слова.
- Если вы к бабе Клаве, - доносилось от окна, - ее дома нет. На Суховке она. Позвали роды принимать. - занавеска закрыла окно. Проглотив комок, Егор постучал еще раз.
- Открой, Даша, - взволнованно произнес он. Внутри молчали. Видно, Даша не узнала его голоса. Но через мгновение он услышал, как отодвигается в сенях запор. Дверь, скрипнув, отворилась, и на пороге появилась Даша. Она маячила светлым пятном среди мрака ночи. Егор подлетел к порогу. Он готов был прижать ее к себе и целовать, целовать до одурения. Но Даша сделала неопределенное движение и иллюзия растаяла. На пороге стояла Даша, но такая далекая… Она попятилась в сени, и Егор пошел за ней. В избе она дрожащими руками никак не могла поднести зажженную спичку к фитилю лампы. Егор, не выдержав, чиркнул спичкой, поднял повыше фитиль и пламя вскинулось оранжевым отблеском. Даша растерянно теребила накинутую на плечи шаль.
- Здравствуй, Егор, - наконец произнесла она.
- Здравствуй, - тихо произнес Егор. В свете лампы он украдкой разглядывал ее. Это была не прежняя Даша. Хотя она мало чем отличалась от той, какой он помнил ее. Все та же пушистая коса, правда, глаза стали темнее. И теперь они напоминали летнюю траву, привядшую от жаркого солнца. Нижняя губа, отметил Егор, стала полнее, но по-прежнему слегка капризно оттопыривалась. Что-то еще изменилось в Даше. Она, несомненно, похорошела. Появилась в ней какая-то взрослость. Егор заметил, что движения ее стали плавными и сама она как-то округлилась. Опустив глаза, он увидел, как оттопыривается шаль на груди. Егор охватил ее всю ревнивым взглядом. Она стала еще красивее. И ему хотелось смотреть на нее, разглядеть ее всю.
- Ты с дороги, Егор, сейчас соберу на стол, - Даша метнулась к печи. Она подавала на стол творожники в сметане, наливала в кружку взвар, будто делала это всегда. Будто каждый вечер он приходил домой уставший, а она встречала его у порога. Егор умылся под рукомойником. Даша подала ему чистое полотенце. Она стояла и смотрела, как он вытирает лицо, руки. "Как жена" - пронеслось в голове Егора. Он положил полотенце на ее протянутые руки. "Чужая жена" - полоснула сердце мысль. Она по-прежнему была чужая жена. Да, она убежала от мужа, но не убежала от предрассудков. Не могла она принадлежать ему! Чужая жена. О разводе с Харитоном не могло быть и речи. Навряд ли тот захочет отпустить Дашу. Вдруг из горницы послышался детский плач. Егор вопросительно вскинул голову.
- Сын, - улыбнулась Даша и скользнула в горницу. Слышно было, как она уговаривает ребенка. Потом послышалось почмокивание, видно ребенок сосал грудь. Егор молча сидел за столом. Наконец Даша вышла, неся на руках ребенка.
- Познакомься, Егор, - сказала она. Сидящий за столом непонимающе глянул на нее.