* * *
Весна пришла в деревню внезапно. Так всегда бывает. Незаметно тает снег на полях, незаметно солнце превращает его в мелкие ручьи. Незаметно оголяются крыши сараев от белых наносов. А там оглянуться не успеешь, на речке лед ломается. Еще утром поили коров в проруби, не опасаясь провалиться в речку. А после обеда за деревней послышался треск. Будто сучья рубили, только вот леса возле деревни не наблюдалось. А на небольшую рощицу за околицей нешто кто позарится? Деревенская вездесущая детвора услыхав треск, побежала за околицу, разузнать в чем там дело? А там весна вовсю предъявляла свои права. Маловодная летом, Каравочка вздулась и затопила высокие берега. Льдины торопились вдаль, напирая друг на дружку, стремились к большой воде. Ломаясь и кружась в мутной воде, они не уступали места друг дружке. На солнце сверкали бриллиантами их голубые бока. Прибежавшие ребятишки остановились подальше от воды. Но вода все прибывала, неся в суматохе льдин то сухую траву, то уплывшие от какой-то зазевавшейся бабы тряпки. За небольшим поворотом речки ребятишки заметили неладное. Приостановившаяся льдина везла на себе нечто живое. Дети бегом достигли поворота и обнаружили маленького теленка на большой голубой льдине. Тут же двое мальчишек помчались в деревню за подмогой. Теленок испуганно вращал вытаращенными глазами и тихо мычал. Неизвестно как попавший на эту льдину, он не понимал, что происходит. Льдина была огромная и более мелкие ее подруги, сталкиваясь с ней, или крошились, или плавно обтекали ее. Но сколько долго льдина будет стоять на месте, не мог знать никто. Из деревни уже бежали потревоженные жители. В руках у некоторых были доски, кто-то нес крученые веревки, называемые налыгачами. Подбежав к речке, бабы в растерянности останавливались. Вода все прибывала. Подбежавшие мужики начали бросать налыгачи в воду, стараясь достать ими до потерпевшего. Но то ли веревки были коротки, то ли теленок так сжался, что было невозможно набросить на него веревку, но толку не было. Высокий мужик, Корней Орлов, высказал предположение: какой налыгач? Задушим его! С ним согласилось большинство прибежавших. Бабы пытались угадать, чей же теленок? А главное, как он выскочил из сарая незамеченным? Ругали нерадивых раззяв-хозяев. Наконец теленок был опознан пришедшим батраком Евсея Григорьевича. Но озабоченный батрак не мог объяснить, каким образом тот выскочил из сарая. Дело приобретало неожиданный поворот. Теперь Евсей выгонит бестолкового Кольку, да платить за теленка заставит. Расстроенный до слез Колька полез в речку, все один конец: либо хозяин прибьет, либо от болезни окочурится. Прибежавший Никита быстро выхватил веревку из рук стоящего рядом Кукана. Он осторожно попробовал стать на проплывающую льдину. Та выдержала его вес и даже поднесла к стоящей глыбе. Отчаявшийся Колька вброд, рискуя быть раздавленным напиравшими льдинами, все-таки добрался до Никиты. Тот уже накинул веревку на шею злополучного несмышленыша. Никита помог Кольке взобраться на льдину. Та просела одним краем и оторвалась от временной стоянки, нехотя поплыла вперед. Зрители на берегу ахнули. Колька первым, держа веревку в руках, спрыгнул с опасной льдины. Провалившись по самую шею, он, поддерживая веревку у горла теленка, чтобы ненароком не задушить того, побрел вперед. Никита, ухватив страдальца за задние ноги, тоже ухнул в ледяную воду. Испуганный теленок даже не пытался вырваться от спасителей. Он покорно таращил глаза на толпу, словно и не его распяли на весу два человека. На берегу уже успели принести сухие тулупы и на ходу отбирали спасенного теленка, раздевали догола спасителей, натягивали на них сухую одежду и тулупы. Не забыли и о согревающем. Колываниха не поскупилась и притащила целый литр настойки на девясиле. Как она утверждала, после такого лекарства спасатели даже не кашлянут. На спасенного тоже накинули тулуп. Все же он не обычный телок, ведь у него вон какой хозяин, значит надо и его согреть.
Весна началась с приключений. Впрочем ледоход редко когда без них обходился. Теперь деревня будет не меньше чем на месяц отрезана ото всего мира. Теперь Каравочка, собирая дань со всех балок ручьями, будет долго бурлить, пока не иссякнут все ручейки. Потом будет невылазная грязь в степи, поддерживаемая весенними дождями. И уж только потом, когда весна вступит в свои права окончательно, подсохнет степной чернозем, можно будет пахать поля и сеять рожь да пшеницу. Дальше зацветут сады и деревня будет снова как невеста, вся в белой кипени цветения. Для вечности месяц даже не капля в море, а для деревенских оторванность от мира, все-таки что-то, да значит. Теперь и лавочник не скоро завезет новые товары, да и что творится в мире, не сразу узнаешь. Привычные деревенские жители не особо печалилась о своем уединении. Испокон века жили так и ничего, обходились. Обошлись и этой весной. Подсыхали, исходя паром по утрам поля, отчего деревню затягивало туманом до самого обеда, вылезала первая изумрудно-зеленая травка. Сельчане готовили плуги и бороны.
В хате на краю хутора жизнь налаживаться не спешила. За прошедшие зимние месяцы Даша всего несколько раз была в деревне, да и то под присмотром Харитона. А тот не разрешил забежать даже к Маришке. Да и в деревне они не задерживались. Посидев немного у матери, Харитон вскакивал и собирался домой. Как ни уговаривала его Мария, он не слушал ее. Никакие жалобы насчет того, что бабушка совсем не видит внуков, не могла остановить Харитона. Никакие просьбы Анютки и Ванятки не трогали черствого сердца. Да и сидя у матери в хате, он все посматривал в окно. Даша не могла понять, что там выглядывает Харитон? Но однажды, увидев проходящего мимо Никиту, она поняла, чего боялся Харитон. Бросив на него украдкой взгляд, она увидела, как напряглись скулы и заиграли желваки на его лице. И это только оттого, что он увидел друга Егора, а что будет, если он увидит его самого? Даша испугалась от этой мысли. Ведь они могут и подраться! Харитон последнее время настолько изменился, что его мало кто и узнает. Все время какой то взвинченный, подозрительный. С Даши не спускает глаз. Куда, спрашивается, она может пойти на хуторе? Даже чтобы пойти к своим, надо доложиться Харитону. Да и то он непременно пошлет с ней Анютку. Даше казалось, что Харитон ревнует ее даже к мыслям. Даша терпела. Терпение внушала ей и бабка Авдотья. "Сама выбрала, терпи" - ворчала каждый раз бабка. Дед только вздыхал и говорил, что на все воля Божья. Даша и сама понимала, что ничего нельзя изменить. Насколько хватит терпения, она не знала. Оставалась надежда, что Харитон когда нибудь забудет о прошлом и перестанет ревновать. Харитон словно обрел вторую молодость. Сельчане отмечали, что Харитон ходил теперь, стараясь держать спину прямо, а голову высоко.
- Видал, молодая жена чего с мужиком сделала, - потешались вслед бабы, - походка как у коня необъезженного. Спина вон как выпрямилась, а уж про передок и говорить нечего. Вон как выпирает!
* * *
Наступившее тепло, манило людей на улицу. Даже старые бабки и деды, несмотря на грязь, выползали днем на завалинки, греть старые кости. Зимнее сидение на печи надоело и им. Молодежь тоже не отставала от стариков. И теперь на посиделках у Августины собиралось все меньше парней да девчат. Влюбленным грязь не помеха, а ночная тьма только на руку. Меньше любопытных глаз приметят, кто кого провожает. Алексей и Феня шли по берегу отшумевшей и теперь уже спокойной Каравочки. Вода в темноте загадочно мерцала, тихо плескаясь в илистый берег. Под ногами стлалась сухая прошлогодняя трава. Парочка продвигалась медленно, словно нехотя. Феня шла впереди, Алексей, наклонив голову, следовал за ней.
- Не любишь ты меня, Алешка! - дернула плечом Феня.
Алексей нехотя поморщился, но ничего не ответил. В темноте Феня, конечно, не разглядела его недовольства, хотя без этого было понятно, что она ждет возражений со стороны кавалера. Но так и не дождавшись ответа, она повернулась к Алексею:
- Раз молчишь, значит правда!
- Брось ты Феня, любишь, не любишь! - Алексей не скрывал своего недовольства. Феня замолчала и надула губы.
- Ну вот, теперь весь вечер будет корчить из себя недотрогу, - снова поморщился Алексей. Вечер теперь испорчен. - Послать ее к черту, что ли? - думал Алексей, глядя в прямую спину Фени. А та, кокетливо поправляя шаль на голове, старалась задеть его побольнее:
- Видно и правда болтали, что тебе Дашка раньше покоя не давала? Алексей промолчал, хотя слова Фени укололи его. А обиженная Феня продолжала: - Чего ж не взял ее в жены? Испугался, что порченая? А Харитон вон не побрезговал!
Слова задели Алексея за живое. Он не мог простить Харитону, что тот женился на Даше. Свои недавние колебания и нерешительность он совсем забыл. Да и кто бы на его месте не сомневался? Все-таки лавка требует догляда да учета. А если жена больная? Тогда дело стоять будет. Вози ее по докторам да по бабкам. Вон дядька Дашин Петро, извелся со своей бабой, а так ничего и не сделал. Такой судьбы не хотел Алексей. От всех этих переживаний и метаний, в душу его, и так не совсем чистую, постепенно стало заползать чувство мести. Он и сам еще не понимал, кому должен отомстить? Даше? За то, что не оправдала надежд и выздоровела? Ведь если бы она продолжала болеть, не жалел бы сейчас Алексей ни о чем. Женился на Фене, и жизнь текла бы размеренно. Вспоминал бы, что любил когда то… Но что поделаешь, больная… А Тут Харитон… Вот кому он должен отомстить. Вернее, не одному даже Харитону, но и Егору, за то что Даша любила его.