– А вам не приходило в голову, что вы можете не обрести тут того, чего хотите: удовлетворенности, цельности или единения с землей или что вы, чужаки, так упорно приезжаете тут искать? – прорычал он в ответ. – Если вы не обрели это в нижних сорока восьми штатах, то не найдете, просто сменив место жительства. Вы прикатили сюда на своем "Рэндж Ровере" и в походных ботинках за триста баксов и Бог знает еще сколько тратите на обустройство дома, который вам не понадобится, потому что в первый же день, когда температура опустится ниже нуля, выяснится "О Боже, на Аляске холодно!". И станете ныть и жаловаться всем, кто вас станет слушать, что не можете купить любимую марку зубной пасты. Или что до ближайшего Старбакса приходится рулить четыре часа. И вы станетесь отыгрываться на окружающих и смотреть на них, как на дерьмо, потому что они довольствуются жизнью в "захолустье", и будете портить им настроение до тех пор, пока не расчистят дороги до ближайшего аэропорта. А вы, вы хуже, потому что изо всех сил стараетесь притворяться, что собираетесь остаться тут…
– Довольно. – Я сначала даже не поняла, что этот грубый хриплый шепот принадлежит мне. Я поджала губы, чтобы сдержать гневную, обиженную отповедь. Потому что она будет громкая, возможно нецензурная, а я не хотела устраивать сцену.
– Сам нальешь себе чертов кофе, – сказала я, со стуком опустив кофейник рядом с его чашкой. – Эви, я пойду подышу.
– Конечно, дорогая. – Она похлопала меня по спине, и я сбежала из кухни. Я услышала, как она дала Куперу подзатыльник и он ругнулся. – Что ты ей наговорил?
Я с грохотом захлопнула за собой служебную дверь и прислонилась к холодному кирпичу в переулке. Слез, которых я ожидала, не последовало, они остались в груди тяжелым грузом на сердце. Я согнулась, уперлась в колени и дрожащей рукой потерла грудину.
Возвращение на место преступления не улучшило моего настроения. Скрип асфальта под туфлями, кислый запах из мусорного бака заставили вернуться отвратительные воспоминания. Я словно наяву почувствовала дыхание Тига на своей шее, тепло крови, залившей мне плечо. Меня внезапно замутило, и я закрыла глаза, глубоко дыша. Я представила сладкий, пьянящий запах жимолости, огромные грузовики, перевозившие хлопок с полей каждое лето, оставляя по пути белоснежный пух.
– Эви сказала…
– А–а–а! – закричала я, размахнулась и врезала кому-то кулаком в челюсть. Глаза широко распахнулись.
Я даже не поняла, как это получилось, но крохотная частичка меня была просто счастлива засветить кулаком в Купера.
– Боже! – заорал он, потирая челюсть. – За что?
– Ты напугал меня! – Я закричала и толкнула его в грудь. – Это вообще нормально, черт возьми, так подкрадываться?
Я разозлилась, что толкнула Купера изо всех сил, а тот даже не покачнулся. Он словил мои руки без особых усилий и удержал у своей груди. Тепло, исходившее от его рук, успокаивало, что, кажется, бесило меня еще больше. Мне не хотелось, чтобы Купер утешал меня. Я жаждала пнуть его по яйцам. Его горячее дыхание щекотало мне щеки, привлекая внимание к полным губам в нескольких жалких сантиметрах от моего лица. Я ощутила пряный мускусный вкус Купера еще до того, как его губы со стоном поражения сомкнулись на моих.
Вся ярость во мне тут же улеглась. Я с полной ясностью чувствовала мягкое, но настойчивое движение губ Купера, смешавшееся дыхание. Холодную кирпичную стену за спиной, когда он навис надо мной, скользнув теплыми шершавыми руками мне под куртку, притягивая теснее. Я зарылась руками в его волосы, оказавшиеся мягкими и шелковистыми. Его руки, сами пальцы, от которых я балдела, были невероятно нежными, когда обхватили изгиб подбородка. Кончик его языка проследил контур моей нижней губы, затем осторожно толкнулся. Я вздохнула и удивилась, почему мы так долго шли к этому? Почему последние несколько месяцев я не могла провести вот так: в его объятиях, упиваясь теплом, пряным ароматом?
Так, стоп. Купер вел себя со мной как полный урод, вот почему. Он был грубым, саркастичным и вредным без всякой причины. И я ему не нравилась. Он ясно дал это понять. А целовал лишь потому, что я была одной из немногих свободных женщин в радиусе больше ста пятидесяти километров, и он застал меня в уязвимом состоянии. Использовал, чтобы унять зуд.
С рычанием я стремительно подняла колено, угодив прямо в выпирающую молнию Купера. Выскользнула из его объятий и встала рядом с ним, задыхаясь, а он прислонился к стене для поддержки, приходя в себя.
– Какого черта?! – прохрипел он.
– Незачем целовать меня, – сказала я ему. От смущения и смятения горячие слезы закололи глаза. – Я не путаюсь с мужчинами, которым даже не нравлюсь. Просто перестань дурить мне голову, Купер. Оставь меня в покое.
Купер окинул взглядом мое лицо, дрожащие губы, тяжело вздымающуюся грудь, когда я пыталась отдышаться. Он наклонился ниже, проведя кончиком носа по моему горлу, и глубоко втянул воздух.
Он даже забыл о собственной боли, нахмурив брови, когда его теплые пальцы коснулись глухого воротника. Он оттянул его вниз, обнажив уродливые желтые тени заживающих синяков. Я хлопнула его по рукам, отстраняясь.
– Не прикидывайся, что переживаешь, – прошипела я. – Ты очень доступно рассказал о своих чувствах. Это взаимно. Держись от меня подальше, и я изо всех сил постараюсь держаться подальше от тебя.
– Прости, – сказал он, его лицо из бледного стало пепельно серым. – Я не знал.
Купер отступил в тень, взгляд его поблескивающих сине-зеленых глаз был устремлен на меня. Глаза такого же цвета смотрели из темного переулка на Тига перед нападением.
Даже стыдно стало, как много времени мне потребовалось, чтобы связать Купера с волком. Мой мозг вскипел от такой информации. Все кусочки сложились воедино. Глаза. Купер слишком далеко жил от городка. А его частые "охотничьи вылазки". Груда мяса в продуктовой тележке.
Открыв рот, я смотрела на него и хватала воздух. Выражение его лица менялось каждую секунду от гнева к стыду и какой-то странной смеси страха и облегчения. Я сморщила губы, силясь что-то сказать, но он бесшумно вылетел из переулка.
Я сползла по стене и вспомнила все разговоры и перебранки с Купером. Кто-то в переулке все твердил: "Купер волк… волк это Купер…" Потребовалось несколько повторений, чтобы понять, что говорила я.
Рациональной половине моего мозга пришлось нелегко, обуздывая недоверие. То есть на определенном уровне это имело смысл. В этом мужчине слишком много злости, чтобы умещаться в одной телесной оболочке.
Я прислонилась к стене, радуясь хоть какому-то отвлечению от панических воспоминаний. Если оборотни существуют, что дальше? Призраки? Чупакабра? А если я слишком далеко забреду от своей лачуги, то наткнусь на Сасквотча?
Сцены смерти Тига приобрели новые краски перед моим мысленным взором. Купер укусил Тига, покромсал его и оставил истекать кровью. Тиг добрался до своего грузовика, но был слишком сильно ранен или в ужасе, чтобы ехать осторожно. Купер внес свой вклад в то, что Тиг упал в овраг и умер ужасной смертью. Я заглянула себе в душу и не нашла там и намека на отвращение или испуг. Джон Тиг был плохим человеком, творившим мерзости с беззащитными женщинами только из жадности. Мир без него стал лучше. Если об этом позаботился Купер, я чувствовала к нему благодарность… под толстенным слоем досады и раздражения.
Что там по этикету, когда узнаешь, что твой заклятый враг – мифическая тварь из кошмара? Нужно кому-то рассказать? Начать выплавлять серебряные пули? Позвонить в службу отлова бездомных животных?
Я расхохоталась, представив, как Купера вырубают транквилизатором и бросают в приют. Смех отразился от стен – горький, истеричный звук, режущий уши. Я хлопнула по рту рукой, но снова захихикала. И снова. Начав смеяться, я не могла остановиться. Это вылилось в хриплый, мучительный хохот, заставивший меня согнуться и упереть руки в колени.
– Оборотень! – заржала я. – Я думаю, что он оборотень!
Я должна узнать у Эви, где девушка может быстро и без вопросов получить рецепт на нейролептики.
Нет, не так. Зная Эви, та обязательно спросит, что случилось, а я отвечу "Думаю, что твой кузен по ночам превращается в огроменного волка, обеспечивая безопасность женщин на улочках Гранди". И конец дружбе от такого разговора.
Я вытерла глаза, губы немного тряслись от последнего нервного смешка. Волчья теория, скорее всего, была результатом шока, истерики и пережаренного буррито на завтрак. Я потрясла головой. Назад к реальности. Галлюцинации об оборотне в сторону, на самом деле ничего не изменилось. Я не выносила Купера. Если он мог игнорировать всю эту ситуацию с поцелуем в переулке, то и я смогу.
Я вытерла потные ладони о джинсы и поплелась назад в кухню с непроницаемым выражением лица, которое наловчилась принимать. Я шутила с Эви, хоть на ее лбу еще несколько часов оставалась обеспокоенная бороздка. Я улыбалась и разливала кофе. И игнорировала полупустую тарелку Купера, которая стояла в конце бара.