- Рассказывай, - потребовала госпожа Ольдман тоном, не терпящим возражений. - Все по порядку. Прежде, чем торговаться за твои травы, я хочу знать, на что ты планируешь их потратить.
* * *
От травницы я вышла уже затемно - уставшая, но с немалым прибытком, как денежным, так и по части знаний. И без того гнетущего груза в душе, с которым ходила последнее время.
Я давно заметила - домик госпожи Ольдман непостижимым образом высасывал из людей всякую гниль. Словно языком слизывал тоску, печаль, любые тревоги, оставляя после них лишь легкую грусть и полупрозрачную, совсем невесомую дымку светлых воспоминаний.
Чаще всего именно за этим к ней и обращались. Те, кто потерял близких, друзей, себя самого… те, кто не хотел больше верить и кому стало в тягость собственное существование. Кому-то госпожа Ольдман помогала, приглашая зайти на чашечку горячего травяного настроя. Других, напротив, безжалостно гнала, не давая шанса на успокоение. Самых настойчивых отваживала. Самых дерзких жестко останавливала. И лишь глупцов безнаказанно допускала до зеленой лужайки, где их путь, как правило, и заканчивался.
Своими глазами однажды видела, как пьяные в дупель мужики мгновенно трезвели, ненароком коснувшись забавных ромашек на калитке. И как, осеняя себя охранными знаками, поспешно уходили, бормоча про себя благодарственную молитву Создателю. Но было и такое, что какой-то дурак, наплевав на доводы разума, не послушал прозвучавшего с крыльца предостережения. Разоравшись на всю улицу, сиганул через забор и решительно зашагал к дому, намереваясь стребовать с травницы какой-то мифический долг.
Где-то на третьем шаге симпатичная изумрудная травка у него под ногами расступилась, открыв пылающее жерло гигантской, усеянной острыми зубами глотки, и дурак с приглушенным воплем ухнул в нее с головой. Пасть немедленно захлопнулась. "Лужайка" довольно заурчала. А еще через полгода на том месте вырос чахлый кустик чертополоха, заставивший меня по-новому взглянуть на растения вдоль забора и всерьез задуматься, кем был тот или иной цветочек при жизни, и не стоит ли мне осторожнее ступать по сочной траве, которая тоже могла быть чьим-нибудь невеселым посмертием.
- Твое будущее сокрыто, - сказала на прощание старая Ольдман, проводив меня до калитки. - Верный признак того, что в твою судьбу вмешалась сильная сущность. А может, и не одна. Почему и зачем, мне неведомо, но будь осторожна с выбором. Иногда то, что кажется Тьмой, Ею не является. Да и Свету не стоит безоговорочно доверять - он порой слепит глаза.
А затем помолчала и добавила:
- Запомни, девочка: Свет всегда один, а Тьма у всех разная. Не перепутай одно с другим. Поняла?
- Я запомню, спасибо, - ошеломленно ответила я. Старая ведьма редко разорялась на предсказания, а тут еще и совет дала. К чему, зачем - неясно… плевать, потом будем разбираться. А пока я просто поклонилась и, отворив калитку, быстрым шагом направилась в темноту.
Насчет дел я Йержу не соврала - нужно было сменить гардероб и осуществить-таки задуманную месть треклятому инкубу. Поскольку отвратить его от себя не удалось, а постоянно пребывать в трансе было опасно - это иссушает душу, оставалось только мстить скользкому гаду по-нашему, по-женски. И сделать так, чтобы он больше не желал, а искренне меня возненавидел.
К счастью, салон мадам Миме еще не закрылся, и я смогла забрать все необходимое. Затем заглянула в лавочку по соседству, где приобрела несколько редких… само собой, запрещенных… зелий. Одно из них тут же оприходовала, выждала некоторое время, а затем переоделась и отправилась на поиски жертвы - эксперимент надо было проводить в полевых условиях.
Несчастный вскоре нашелся - им оказался довольный жизнью, слегка подвыпивший стражник, который три года назад арестовывал нас с Улькой за недостойное поведение. Недостойного, на мой взгляд, там ничего не было - мы просто выполняли задание Шмуля и должны были напугать пятьдесят горожан до заикания. Сроку нам дали седмицу. И то, после отчаянного торга. Но, поскольку с богачами, имеющими охрану, связываться было опасно, то промышляли мы с Улькой здесь, в этих же самых трущобах. Где народ обитает тертый, но при этом опасающийся всяких потусторонних явлений, из-за чего мы с баньши и решили вырядиться как привидения.
Дело выгорело - количество напуганных даже слегка превысило необходимую норму, однако в последний день, на беду, нам попался особо стойкий прохожий, который вместо того, чтобы заорать, проворно сбежал… к проходящему мимо патрулю. И сообщил о том, что в подворотне завывают неупокоенные духи. Стража, само собой, отправилась на поиски злобных порождений мрака, предварительно пригласив на охоту городскую ведьму, а мы, соответственно, попытались сбежать. При этом Улька, как обычно, замешкалась, зацепилась за что-то простыней и застряла. И, перепугавшись, завизжала так, что едва не разогнала всю облаву.
К несчастью, среди стражников нашлись трезвые и здравомыслящие люди с крепкими нервами, которых застрявшее в оконном проеме и дергающееся, как припадочное, привидение не испугало (в то время баньши еще не умела нормально завывать). Да еще госпожа Ольдман некстати вмешалась, заверив присутствующих, что к потустороннему мы не имеем никакого отношения. В результате нас выловили (Шмуль, который крутился поблизости, чтобы лично засвидетельствовать число жертв, успел улететь) и почти сутки продержали в холодной камере, где у баньши начался страшный насморк, а у меня появилась стойкая нелюбовь к подземельям.
Госпожу Ольдман я с тех пор уважаю. А вот городскую стражу не люблю, поэтому появление господина Лейбса восприняла как дар Небес и, приняв самый легкомысленный вид, словно невзначай вышла из-за угла.
Того, что он распознает подвох, я не боялась - сейчас меня и маман бы с трудом признала. Господин Лейбс и подавно ничего не понял, поскольку до него уже донеслось "дыхание страсти", от которого даже самые стойкие мужчины мгновенно теряли голову.
Опьяненный коварным ароматом воин, испустив радостный вопль, со всех ног кинулся мне навстречу, бормоча что-то про "единственную и неповторимую", "свет его очей" и "сияющего ангела подворотен". Само собой, споткнулся по дороге. Собрал на себя всю имевшуюся под ногами грязь. Но все же выпрямился. Вытер со щеки подозрительные бурые пятна. После чего торжественно подошел и, прижав правую руку к груди, витиевато признался во внезапно вспыхнувшем чувстве, которое готов был тут же, не сходя с места, доказать любым доступным ему способом.
Беспрестанно целуя мне руки, он безропотно согласился провести ночь в указанной мною таверне. Без единого возражения оплатил там комнату до утра. Не удивился, когда я выпила нейтрализатор запаха. Почти бегом взлетел по крутой лестнице. Галантно распахнул дверь перед закутанной в плащ дамой и, пожирая меня горящими глазами, буквально взмолился о том, чтобы я позволила что-то для себя сделать.
Собственно, он бы и из окна сейчас выбросился, если бы я пожелала, но такие жертвы мне были не нужны. Поэтому я велела раскрасневшемуся от возбуждения мужчине снять с себя перевязь с оружием, улечься на единственную кровать и крепко уснуть, разрешив при этом воплощать свои эротические фантазии во сне.
Отрубился он практически мгновенно. Но с такой блаженной улыбкой на усатом лице, что я понимающе хмыкнула. После чего набросила на сладко сопящего стражника любезно одолженный у него же плащ. Избавила его карманы от лишней наличности. После чего уселась за стол и засекла время, которое требовалось здоровому и рослому мужчине, чтобы справиться с заразой.
"Дыхание страсти" - достаточно сильное, но, к сожалению, мало востребованное зелье. И для совращения оно не годится по одной-единственной причине - после того, как спадал первый эффект, одурманенный переставал беззаветно любить. И начинал так же беззаветно, искренне, совершенно необъяснимо даже для себя ненавидеть объект недавней страсти. Как минимум на протяжении недели. Правда, побочное действие можно было и усилить, но для этого при изготовлении зелья надо было просто добавить в состав одну недешевую травку.
Пока я раздумывала, где ее взять и как выманить нового преподавателя из учебного корпуса, на крыше таверны кто-то провокационно поскребся.
"Вороны", - поначалу решила я и, не сочтя нужным отвлекаться, продолжила вести счет.
На крыше поскреблись громче, словно умышленно привлекая внимание, а затем от слегка приоткрытого окна дохнуло прохладой. Мгновением позже внезапно ворвавшийся сквозь узкую щель ледяной ветер яростно сорвал щеколду. Грохнули о стены распахнувшиеся от удара деревянные створки. А затем по комнате начал стремительно расползаться густой черный туман, в глубине которого почти сразу проступила мужская фигура.
- Ты отказала мне, чтобы развлекаться здесь с ЭТИМ?! - яростно прошипел Мессир, выступая из рассеивающегося облака, как демон - из врат Преисподней. Его глаза пылали так, что я едва не растерялась от неожиданности. Оскаленный рот был полон острых, как иглы, зубов. Искривленные в злой усмешке губы казались двумя кроваво-красными полосками на мертвенно-бледной коже. А затем он снова начал трансформироваться. Быстро, неумолимо. И спустя всего один вздох передо мной снова стоял Темный Князь. Оскорбленный в лучших чувствах. Взбешенный. И, судя по всему, едва удерживающий на привязи свою демоническую ипостась.
Сориентировалась я мгновенно - присутствие рядом взбешенного мужчины всегда положительно действует на мыслительные способности женщины. От меня требовалось только неторопливо встать, окинуть оценивающим взглядом свирепо раздувающего ноздри преподавателя, так же демонстративно потянуться, чтобы он получше разглядел мой кожаный наряд, почти в точности повторяющий роскошное одеяние Сельрианы, и расчетливо усмехнуться.