***
Атомный ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-407 "Новомосковск" (667БДРМ "Дельфин") вышел из судоремонтного завода "Звёздочка" в Северодвинске после среднего ремонта и модернизации. Крейсер в надводном положении направлялся в порт приписки Гаджиево, для последующей комплектации штатом и постановки на оперативное дежурство ВМФ России. Он обеспечивал безопасность в зоне космодрома Плесецк, объектов на Новой земле и ряда крупных предприятий всего Заполярья.
Вместо положенных по штату 140 человек, на борту находилось 70 офицеров и мичманов и 42 человека матросского состава. В ходе следования к порту приписки, предполагалась проверить оборудование в штатном режиме, и произвести доводку режимов работы двух атомных установок на крейсере.
В десятом электродвигательном отсеке старшина первой статьи Попельный объяснял матросу Курочкину, сидящему на рабочем месте электромеханика, принцип действия синхрофазотрона в отдельно взятом отсеке:
- Что ты, Курочкин, держишь сейчас в руках, - философски спрашивал старшина, прохаживая по узкому проходу, так, что всякий раз Курочкину приходилось вставать.
- Термос, товарищ старшина первой статьи, - бойко отвечал матрос Курочкин.
- Термос у тебя в голове, Курочкин, - назидательно говорил старшина, - а в руках ты держишь индивидуальный регенеративный патрон РП – 4. А для чего он служит?
- Чтобы стрелять, - добросовестно ответил Курочкин.
- Курочкин, этот патрон обеспечивает получение кислорода, при задымлении, - грустно сказал старшина, вздохнул и добавил: - Перейдём к электричеству. Внимательно посмотри, Курочкин, на пульт – для чего эта кнопочка?
- Эта? - спросил Курочкин и нажал кнопку. Лодку тряхануло, и она легла на борт, замигал красный, аварийный сигнал.
- Внимание, экипаж, лодка на грунте, - сообщила рубка.
- Курочкин, ты что сделал? - побелел старшина Попельный.
- Нажал на кнопочку, - невозмутимо сказал Курочкин.
- Какую кнопочку?
- Связь с камбузом, - сказал Курочкин.
- Для чего?
- Чтобы узнать, что будет на обед, - ответил Курочкин.
Старшина первой статьи Попельный присмотрелся – над кнопочкой, действительно, имелась надпись "Вызов камбуза".
- Сиди здесь и ничего не трогай, - сказал старшина. А сам побежал докладывать командиру о перепутанном монтаже проводов.
***
Серого похоронили на холме, с которого открывался вид на новый город, на реку Лею и всё, что за рекой, вплоть до высоких вершин на горизонте. В эти суматошные дни по прибытию Байли, Элайни и доктора Фроста не позволяли Хенку поговорить с Байли наедине.
Всего-то ничего – они обменялись несколькими осторожными фразами и всё. Байли изменилась, стала серьёзней и суровее, и такую Байли Хенк ещё не знал. Байли ни словом не напомнила ему о его письме, и Хенк находился в непонятном, подвешенном состоянии, которое выбивало его из колеи.
Сергея, Элайни и Лайни смерть Серого не объединила, а как бы развела в разные векторы переживаний, и между ними ощущалось странное отчуждение и нежелание быть вместе. Смерть Серого, который в последний миг защищал её, поразила Элайни, и она не могла вернуться к Сергею, ощущая себя предательницей по отношению к Серому. Такая странная ассоциация не позволяла Сергею и Элайни наслаждаться своим счастьем тогда, когда Лайни потеряла Серого.
Это невозможное сочетание чувств поразило Туманного Кота, и он, несмотря на своё всеобъемлющее проникновение, не мог найти решение этой логической ловушки. Впрыснуть адреналину и эйфории проще всего, но, просчитанные Туманным Котом ожидаемые последствия, не вписывались в логические вероятности и результат оставался не предсказуемым. Поэтому, кот только ластился к Элайни и Лайни, сам почернел, и, иногда, непроизвольно терял очертания кота, расплываясь внизу бесформенной массой.
В один из дней к Хенку, одиноко сидящему в зале заседаний, подошёл Манк Крион и сказал:
- Я должен тебе кое-что передать, - и протянут ему конверт.
- Что это? - спросил Хенк.
- Это письмо твоего отца, которое я не успел передать Иссидии. Поскольку получатель умер, я посчитал, что письмо твоего отца должно принадлежать тебе.
Хенк разорвал конверт. Почерк принадлежал отцу – Хенк узнавал бегущие с наклоном буквы.
" Иссидия!
Я не знаю, зачем ты задержала Хенка, но должен тебе признаться, чтобы не было недоразумений. Ты помнишь, какая ты была в молодости – для тебя существовала только политика, интриги и, естественно, дела фрей. Хенк в то время сильно болел и всегда спрашивал о тебе. А когда он выздоровел, я скрыл от тебя то, что наш сын остался жив. Я думал, что так будет спокойнее для него. Возможно, я ошибался. Может потому, что в то время я сильно тебя любил и не мог простить тебе твоё равнодушие. Наш сын, это Хенк. И твой, и мой.
Главный Марг: Артур Крайзер Мирх Баруля ".
Хенк побелел.
- Хенк? С тобой всё нормально? - спросил Манк. Хенк глянул на него и ответил: - Да! Спасибо тебе, Манк. Ты правильно всё сделал.
- Хенк, ты говорил с Байли? - спросила подошедшая фрея Эстата.
- О чём? - не понял Хенк.
- Ну как же, трактат об управлении хозяйством, - напомнила Эстата. Хенк совсем забыл, что недавно Эстата принесла трактат по управлению хозяйством двух бывших стран. А он об этом даже и не вспомнил.
- Хорошо, я поговорю, - сказал Хенк.
- Когда! - настойчиво спросила Эстата.
- Поговорю…, сейчас поговорю, - сказал Хенк, и подумал: "Всё равно нужно, когда-нибудь начинать". Он собрался и под настойчивым взглядом Эстаты двинулся на выход. На улице держался небольшой холодок. На берегу Леи хлопали лопастями генераторы Винтика и Шпунтика. Хенк прошёлся по улочкам нового города – Байли демократично расположилась в одном из домиков. В окошках домика горел электрический огонь – вероятно, Байли находилась дома. Хенк взошёл на крыльцо и постучал. Послышались шаги и дверь открылась:
- Хенк? - Байли стояла в дверном пролёте, освещённая сзади светом. На плечи она накинула длинный вязаный платок.
- Входи, - сказала она, пропуская его вперёд. Хенк шагнул, улавливая на ходу её запах, сдерживая себя, чтобы не сжать, обнять и застыть, вечно вдыхая её ароматную сущность. Они прошли в зал и молчали – она возле декоративного камина, пылающего иллюзией огня, он возле стола.
- Эстата предложила новые принципы управления, и хотела бы знать твоё мнение, - начал Хенк, понимая, что говорит совсем не то.
- Я в этом ещё слаба, - подняв глаза на Хенка, сказала Байли, - я полагаюсь на тебя.
Они снова замолчали. Наконец, Хенк решился и сказал:
- Байли… ты не ответила на моё письмо,
- Я почитала бы за счастье быть с тобой, - сказала Байли и опустила голову, - но не могу.
- Почему? - спросил Хенк, подходя к ней. Глаза Байли наполнились влагой и она зарыдала.
- Что? Что? - бросился к ней Хенк. Вздрагивая и запинаясь, она рассказала о Шерге и своём заточении. Хенк обнял её и сказал:
- Не бойся, я с тобой, - он прижал её к себе и добавил, - а Шерг своё получит.
***
- Что за хрень?! - выругался капитан первого ранга Багров Семён Иванович, вглядываясь в перископ. - Валентин Андреевич посмотри.
Капитан второго ранга Соколов Валентин Андреевич взялся за ручки и привычно посмотрел в перископ.
- Нифигасе! - только и смог сказать Валентин Андреевич. - Может, всплывём?
- Андреич, ты вообще, - возмутился Багров, - мы уже на боку лежим. Поднимаемся на палубу, посмотрим.
- Включить дренаж.
- Есть дренаж.
Капитаны надели бушлаты и поднялись на палубу. Лодка лежала посреди реки поперёк, преграждая естественный путь воды, только на носу и корме вода неширокими потоками прорывалась сквозь запруду.
Дальше она текла под добротным, каменным мостом через реку. На берегу начинался пригород, а за ним виднелись стены древней крепости. Сзади, на другом берегу, стояло странное цилиндрическое здание, высотой с двухэтажный дом, всё чёрное и блестящее.