Широко открытыми глазами принцесса смотрела, как соперники, склонившись, обходят друг друга по кругу, раздувая ноздри, как бросаются они навстречу, выпуская когти, – и течет кровь, и ее Демьян летит на пол, но тут же поднимается, сбивает противника с ног, и катятся они по залу рычащим клубком, а окружающие уже не топают – просто смотрят в таком же ошеломлении, как и сама Поля.
– От тебя несет смертью, – рявкнул Бермонт в морду зажатого им бермана. – Что ты сделал, проклятый дурак? Что ты сделал?!!
Король вдруг зарычал, изогнулся со стоном, заскреб ногтями по камню. Глаза его застилала тьма – они становились черными, без белков. Он выгнулся дугой назад, завыл, как раздираемый надвое, – так воет волк, настигаемый пламенем, так ревет бешеный медведь. Поверженный им берман с изумлением выругался, бросился на него – и словно наткнулся на стену, отлетел в сторону. Бермонт, отшвырнувший соперника, замотал головой, поднялся и с хрипом метнулся к безоружным мужчинам. Не дотянулся – сзади на него прыгнул Эклунд, пытаясь оттащить, но взбесившийся монарх развернулся, обхватил противника за подбородок и рывком провернул. Хрустнули шейные позвонки, и покатилась по камню оторванная голова противника, фонтаном забила кровь из рухнувшего тела. Полину замутило, она задышала чаще – и Демьян снова потянул носом воздух, поднимаясь.
– Бешенство! – прошептал кто-то из мужчин, и шепот этот прозвучал как гром в наступившей тишине, и столько страха было в этом голосе. Страх казался осязаемым, плотным, пробирающим – тем ужаснее было, что бледнели и отступали к стенам те, кто не боялся крови и боли. Кто-то, пользуясь отсрочкой, которую дал Бьерн Эклунд, уже взял ножи, кто-то похватал со стен факелы, а Бермонт скалился и рычал, метался к одному, к другому, отступая перед огнем.
– Надолго это его не задержит, – крикнул кто-то. – Несите ружья!
Убьют? Его?
– Демьян! – выкрикнула Полина.
Он поднял голову. И глаза его, черные, безумные, на мгновение стали осмысленными.
– Пол, – прохрипел он, борясь со снова наступающей тьмой. – Умоляю, – вытолкнул он из себя уже беззвучно. И по губам его она прочитала: – Беги!
Принцесса сорвалась с места, а внизу раздавались крики и грохот. Но она побежала не в свою комнату. Она метнулась к лестнице тайного хода, быстро спустилась по ней и открыла каменную дверь в зал.
– Демьян, – повторила она тихо. Он обернулся, пригнулся, ссутулился – и прыгнул к ней, и Полина понеслась вперед, так быстро, как только могла, насколько только хватало дыхания, слыша за спиной рычание и грохот приближающегося зверя. Мимо складов и колодцев. Мимо комнат с оружием. Вниз, к каменному основанию замка. Туда, куда не проникнут другие.
Она едва успела нажать на заветный камень – и нырнула внутрь часовни, а через мгновение ее берман влетел внутрь и замер, оглядываясь.
Полина судорожно вздохнула и закрыла дверь изнутри. Прижалась к стене, чувствуя, как ползет по спине холодный пот, – и увидела, как прыгает к ней тот, кого уже нельзя было назвать человеком, хотя выглядел он почти как человек. Ссутулившийся, широкий, с тяжелой поступью, выпущенными когтями и клыками. С черными, безумными глазами. Она едва увернулась: затрещали, лопаясь, стальные нити, вшитые в рубашку, по коже полоснуло болью – и принцесса застонала, чувствуя, как ее хватают сзади и впиваются в плечо клыками. В глазах все расплывалось, но почему-то она очень отчетливо видела, как на стенах и полу часовни звездочками разгораются цветущие мхи.
– Демьян, – прошептала она жалобно, дергаясь от боли, – это же я…
Он зарычал и швырнул ее спиной на алтарь. Прижал рукой, в плечо ткнулись клыки – и он несколько раз провел языком по ране, все ближе подбираясь к шее: то ли обнюхивая, то ли готовясь перегрызть горло.
Полина беззвучно плакала и судорожно сглатывала. Раны стреляли болью, кровь капала на алтарь, и страшно было до жути.
– Демьян, – звала она со всхлипами, вглядываясь в безумные глаза. – Милый. Это же я. Демьянчик, родной мой…
Он не слышал.
– Ты обещал, – крикнула она, – что мне не нужно тебя бояться! Я твоя жена! Жена!
И в последнем отчаянном рывке ткнулась губами к нему, обхватила руками и поцеловала куда-то в угол рта. Он глухо, раздраженно заворчал и снова отшвырнул ее – Поля ударилась о камень затылком, перекатилась по алтарю на живот и отчаянно зарыдала, мгновенно ослабев. Все повторялось, только гораздо страшнее и безнадежнее.
Затрещала сорочка, передавливая ей горло, и спине стало холодно. Сзади навалилось тяжелое горячее тело, жесткая рука дернула ее бедра вверх – Поля прижалась щекой к каменной плите и закричала. Она кричала долго, отчаянно, пока не охрипла – и словно в насмешку взгляд выхватывал улыбку на спокойном, бесстрастном лице Хозяина лесов, наблюдающего за безумным сыном, который делал дочь Красного своей.
– Это не он, – твердила она себе между вспышками боли, – не он. Не он. Не он.
В какой-то момент Полина отключилась. Полыхнуло в глазах белым, и наступил покой.
Очнулась принцесса от боли и холода. Руки ее свесились с алтаря, затекли, онемели. Между ног было больно и горячо, очень болела спина. Пол встала, пошатываясь, как слепая, и тут же осела на пол. Сил плакать уже не было.
Не так она представляла себе первую брачную ночь.
Муж ее – теперь уже муж – лежал на алтаре. Спал, но тяжело, болезненно – грудь его мелко вздымалась, тело блестело от пота. Полина закусила губу и потянулась к его лбу. Потрогала.
Кипяток. Он умирал. Он совершенно точно умирал. Раны его стали меньше и почти не кровоточили, но кулаки сжались в судороге, и Демьяна то и дело пробирала дрожь.
– Ладно, – сказала Пол самой себе и поразилась, насколько каркающий у нее голос. Нащупала под ногами сухой мох, вытерлась, как могла, пучками обтерла мужа. В часовне больше не пахло яблоками. Здесь стоял удушающий запах крови. И алтарь весь был в кровавых подтеках. Особенно там, где находились ее бедра.
Принцесса потрясла головой – ощущение оглушения не проходило. И, кривясь от боли, пошла к каменной двери в часовню. Прислушалась – снаружи, кажется, никого не было – и решила рискнуть.
Дверь распахнулась сразу. В коридоре было пусто, но слышались приближающиеся, тревожные мужские голоса. Каменные медведи, не дожидаясь прикосновения, повернули к ней головы, признавая в женщине свою королеву и повелительницу.
– Мне нужна помощь, – сказала Полина. – Заходите.
Ее мужа несли за ней, а она шагала по коридору тайного хода. Смотрела в окошки – и видела, как рыщут по дворцу берманы с факелами, как перекликаются они, как ищут Демьяна, чтобы убить. Наверняка уже наведались и в их покои – а может, и ждут там до сих пор. И Пол, подумав, заглянула в одну из комнат с оружием, взяла ружье, патроны, повесила на голую спину, через целое плечо.
Принцесса открыла тайную дверь в королевские покои, оглянулась, прислушалась. Никого? Прошлась по комнатам, заперла распахнутую дверь на засов и только потом вернулась к спальне. Каменный медведь послушно занес Демьяна в ванную – и Поля горько усмехнулась, глядя на лепестки цветов на полу и мягкие полотенца. Ее мужа держали, а Полина стояла рядом и обмывала его и себя, и руки ее дрожали. Потом вытирала, глядя на раны, которые уже почти затянулись. Ее собственные еще исходили кровью, и Пол перевязала плечо полотенцем и велела отнести Демьяна в кровать.
В дверь заколотили.
– Держите дверь, – приказала она. Огляделась, и взгляд ее упал на свадебное платье. Красное на красном – разве будет видно?
Кое-как натянула на себя. Спина осталась голой – пуговицы было никак не застегнуть. И пошла к выходу.
Стоявшие в коридоре берманы рычали почище диких зверей. И рев этот стал еще громче, когда распахнулись двери и на пороге показалась молодая иноземка, целящаяся в них из ружья. За ней молча возвышались два каменных медведя, а она сама выглядела так страшно, будто ее таскал по кустам зверь – великолепное платье, расходящееся на плечах, исцарапанное лицо, искусанные губы. Но взгляд голубых глаз был жесткий, непримиримый.
– Зачем вы пришли? – спросила она хрипло.
Вперед вышел недавний противник ее мужа, Ольрен, со сломанной рукой.
– За взбесившимся берманом, женщина, – низко сказал он. – Не стой у нас на пути. Заразу нужно уничтожать сразу, иначе будет горе.
– Я ваша королева, – горло болело и сжималось, и она буквально выдавливала из себя слова. – И я приказываю вам уйти!
– Ты не королева, пока не завершился обряд, – покачал головой берман. – А он бы не смог.
– Смог, – ровно проговорила Полина, ощущая, как по-новому смотрят на нее мужчины и как в глазах их появляется понимание и жалость. – Как там в ваших дурацких традициях? Считайте, – она нервно засмеялась, – три раза взошел на мое ложе, как и положено. Так что уходите. Вы не пройдете дальше. Не пройдете! – отчеканила она, когда Ольрен, не поверив, двинулся вперед. И выстрелила – мужчина упал, схватившись за ногу.
– Трусы! – крикнула она зло. – Слабаки! Он все еще ваш король! Решили воспользоваться шансом взять корону? Он все равно всех вас победил – так дайте ему вылечиться!
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Полина, – сказал Хиль Свенсен, мрачный, с залегшими тенями на лице. – От бешенства нет излечения. Зараженный умирает максимум за две недели. И счастье, если он не успевает поранить кого-то еще. Когда-то целые кланы вымирали из-за одного бешеного.
– И ты, Свенсен, – с нервным смехом проговорила Полина. Дернула ружьем в сторону попытавшегося приблизиться к ней тишком бермана и снова выстрелила – еще один оказался на полу. – Ты, ты, друг его! А где же Леверхофт? Тоже пришел сюда убивать?
Она увидела из-за спин мужчин второго друга Демьяна и презрительно скривила губы.