Глава 5
Бермонт, ночь с 4 на 5 декабря
Полина
Через три положенных на праздник часа, когда за окнами стало совсем темно, делегации начали подниматься и прощаться. Зал пустел. Удалились и берманские женщины, бросая на Полину любопытные взгляды. Последней уходила делегация Рудлога. Сестры обнимали Полинку, шептали всякие ободряющие глупости, всхлипывали. После всех ее обняла Василина.
– Держись, ваше величество, – шепнула она с нежностью. – Мы тебя очень любим.
И, легко скользнув на прощание по плечу сестры рукой, ушла, унося с собой запах молока и родного дома.
Пол осталась одна рядом с мужем и никуда не собирающимися уходить мужчинами. Слуги быстро раздвигали столы, снимали скатерти, гасили электрический свет. Загорелись факелы на стенах, запылали дрова в большом камине. Распахнули окна – и по стенам заплясали длинные тени, потянуло в воздухе морозом и дымом. За несколько минут украшенный зал стал совсем варварским, будто перенесся на несколько веков назад.
– Вот сейчас начинается свадьба, – сказал Демьян с предвкушением. – А до этого была так, церемония.
Он снял мундир, рубашку и остался в одном гъелхте. Мужчины, находящиеся в зале, деловито складывали ножи в огромный котел, тоже раздевались. Поля махом осушила бокал вина, покосилась на мужа. Ей было любопытно и волнительно.
– Встань, – сказал ей жених.
Пол послушно поднялась.
– Вот моя невеста, ваша королева! – зычно крикнул Демьян. – По традиции я даю вам право оспорить мое место рядом с ней. Кто пойдет против меня? Кто желает биться за нее?
– А хороша невеста-то? – насмешливо и громко проорал один из берманов. – Лица не видели, платье всю красоту скрывает. Покажи золото, мой король! Крепка ли телом, мила ли лицом?
– Тело только муж увидит, – ответил Бермонт и оскалился, – а лицом любуйтесь, берманы!
Он повернулся к Полине и поднял полог. Мужчины разглядывали ее жадно, будто не видели ранее.
– А хороша! – загудел кто-то. – Белая, нежная голубка!
– Строптива, небось?
– С хорошим мужем ласковой станет.
– Красавица, стоит за нее биться!
Поля высокомерно поглядывала на одичавших за какие-то минуты мужчин.
Демьян Бермонт
– Глаза-то злые, ух! Норов королевский!
– А пахнет цветами и медом, плодовитостью пахнет-то!
– Не боишься, Бермонт, невесту потерять?
– Достойному сопернику и жену отдать не позорно, и корону, – спокойно отозвался король. – Только вы не загадывайте, потому что она моя и драться я за нее буду, как ни за кого бы не дрался.
Мужчины одобрительно загудели, в воздухе запахло азартом и агрессией, и в гудении этом Полина явственно услышала рычание. Она повернула голову к Демьяну – он широко раздувал ноздри, и глаза его уже были желтые, дикие.
– Я сражусь за нее, – поднялся один из берманов, уже в возрасте, такой широкий, как стол.
– И я буду, – встал другой.
– И я!
– И я.
Мужчины – те, что были не женаты, – вставали один за другим. Демьян кивал каждому.
– Жребий! – крикнул кто-то из оставшихся сидеть. – Жребий очередности!
Мужчины затихли, глядя почему-то на Полину.
– Иди. Тянуть ножи. А потом уходи, – тихо сказал ей Демьян. И сжал ей руку.
"Я знаю, что ты победишь".
"Наконец-то ты веришь в меня".
Она не глядя запускала руку в котел, доставала оружие и передавала владельцу – и каждый новый участник встречался криками, хохотом и наставлениями. Кто-то из мужчин чертил на стене имена очередности.
За дверью в зал ее встретила матушка Демьяна.
– Остальные женщины ушли, я же осталась служить тебе, – объяснила она мягко. – Как ты потом, через много лет, будешь служить невесте своего сына.
За дверями раздался то ли хохот, то ли рычание. Леди Редьяла прислушалась, улыбнулась.
– Славная будет свадьба, – произнесла она довольным тоном. Пол посмотрела на нее с сомнением.
В покоях, которые должны были стать их с Демьяном общими, королева Редьяла помогла Полине снять платье, распустила ей волосы, подождала, пока она вымоется. Никакой косметики, никакого постороннего запаха. Принесла ей расшитую и прошитую стальными нитями сорочку и подождала, пока Пол наденет ее на голое тело.
– Не бойся ничего, – сказала матушка мягко и взяла в руку расческу, – наши мужчины после боев бывают грубыми, агрессивными, но на свою женщину не набросятся. А вот слуги и придворные уходят, чтобы их ненароком не покалечили. Если будет беситься и рычать – опускай глаза и руки, страха не показывай, в крайнем случае стань на колени в знак покорности, прижмись к земле. Земля тебя защитит. Не противоречь, не делай резких жестов, не кричи и не пугайся. Обручальная и венчальная пара вас намертво связала, он хоть и как в период гона будет, но не обидит. Потерпи первую ночь – жаль, ты не перекидываешься в зрелую медведицу сейчас… – королева-мать вздохнула, хотела еще что-то сказать и осеклась. – Ничего страшного, – добавила она успокаивающе. – Помни: нет мужей лучше берманов и вернее их. Мужчина – тот же зверь, а зверь всякий ласку любит. Да и запах твой он знает.
Она говорила словно сама с собой, медленно расчесывая длинные светлые волосы Полины. Взяла какой-то кубок, протянула – запахло медом и ягодами.
– На, – сказала она, – это тебе для храбрости.
Пол выпила его залпом.
– Сейчас я ухожу, – строго сказала Редьяла, – уйдут и все слуги, в замке останутся только мужчины и ты. Ворота открыты, любой неженатый берман может прийти участвовать в боях. Кто бы ни пришел в спальню – примешь его. Они сейчас там друг друга рвут за тебя, так что некуда отступать.
– Это будет Демьян, – твердо произнесла Полина. Кто к ней может прийти, кроме Демьяна? Королева-мать одобрительно склонила голову и вышла из покоев.
Пол маялась. Походила по комнате, поглядела в зеркало, удивившись детскому и испуганному выражению лица. Подавила желание позвонить сестрам, выключила телефон. И все-таки не выдержала – прижала руку к камню у тайного входа и вошла в темный коридор.
Она мягко и быстро пробежала по узкому ходу, издалека различая рокот и шум. Впереди, кажется, били барабаны и гудели мужские голоса – или рычали звери? Полина проскользнула в темную галерею, прижалась к стене и выглянула вниз.
Запах адреналина и крови просто сбивал с ног. Там, на холодных плитах пола, измазанных красным, с рычанием боролись двое: тот самый пожилой уже берман и ее Демьян. Они сталкивались, заламывали друг друга, кидали на пол, рвали когтями, а вокруг стояли мужчины, орали: хо! хо! хо! – и в такт стучали правыми ногами по полу. Вот что она приняла за барабанный бой.
Полина вцепилась в стену так, что больно стало ногтям, и смотрела, смотрела, смотрела. Вибрирующее, яростное рычание отдавалось глубоко в теле, и страшно ей было за своего медведя, и в то же время понимание, что он дерется за нее, ради нее, что-то поднимало внутри – возбуждающее, животное, ослепляющее.
Раздался хруст – и противник Бермонта, шатаясь и держась за руку, рухнул на землю. Пол закусила губу, а мужчины завопили, заорали – и Демьян, ее Демьян, пошел по кругу, заглядывая в глаза каждому, скалясь и рыча.
Соперник его поднялся, поклонился.
– Я признаю твое господство над собой, мой король, – гулко сказал он.
– Для меня было честью сразиться с тобой, Ольрен… опять, – проревел Бермонт. – Кто следующий считает, что может получить мою женщину и мою корону?
Он был весь в крови, но словно не чувствовал ран. Вдруг потянул носом воздух и поднял голову – и Полина быстро, аккуратно отступила назад, задержав дыхание. Таким она его еще не видела. Таким Демьяном она не смогла бы играть.
– Я, – сказал кто-то. – Уж очень красива твоя невеста, боец.
– Хорошо, – довольно рыкнул король Бермонта. – В круг, Соньян!
Мужчины снова начали гулко топать. И звуки из круга раздавались такие, будто бойцы колотили друг друга бревнами. Полина осторожно выглянула, облизала пересохшие губы. Бились они страшно, и удары получались гулкие, противники выдыхали, рычали, пока не сцепились намертво, – и опять покатился по полу берман, выступивший против ее мужа, и снова Демьян обходил круг, утверждая свою победу.
Соперники менялись один за другим – а Поля плакала и задыхалась от возбуждения и тревоги. Каждый удар словно приходился по ней, отдавался болью внизу живота, заставлял вздрагивать и сжимать кулаки. Она тяжело дышала и просила, чтобы это поскорее закончилось. Поскорее бы утащить к себе, вымыть, перевязать, пожалеть. Какая там брачная ночь! Лишь бы жив остался.
– Всё? – прорычал Демьян снизу. Она уставилась на мужчин. Всё. Только бы всё!
– Нет, – раздалось от открытых дверей. Берманы расступились, молча разглядывая нежданного гостя, а Пол готова была завыть от ужаса. Какой огромный. Раза в два шире ее Демьяна. И выше. Спокойный. Словно суд пришел вершить.
Где-то внутри противный голос паники завопил, что этот может и победить.
– Эклунд? – прогрохотал Бермонт. – Давно тебя не было видно.
– Давно, – согласился берман, снимая куртку и оставаясь в гъелхте. – Мне нужна твоя женщина, Бермонт. И прости меня.
Демьян оскалился и заворчал недовольно. Прибывший рыкнул в ответ – так, что эхо покатилось по залу. Пол похолодела. Это нечестно! Он же весь израненный!