Не получив поддержки и здесь, неугомонная Полинка сердито покосилась в окно и плюхнулась на кровать.
– Вот стану королевой, – проворчала она упрямо, – и не буду ни у кого разрешения спрашивать.
Но Пол не привыкла себя обманывать. Поэтому она подумала-подумала и со вздохом добавила:
– Кроме Демьяна, конечно.
За окнами еще было светло – только начало смеркаться, и она, подхваченная новой идеей, быстро переоделась, накинула курточку, натянула высокие сапоги на плотной подошве, веселую лыжную шапку с помпоном. И, спохватившись, позвонила Алинке.
– Слушай, Алиш, – возбужденно заговорила Полли, – одевайся, пошли со мной. Я вспомнила! Усыпальница Седрика строилась еще при его жизни. Может, он там спрятал записи об этих двух годах войны? Пойдем? Как мне уезжать в Бермонт, не разгадав эту загадку?! Да и Ангелина просила еще в письмах из Песков, а сейчас ей некогда этим заниматься, она вся в делах.
– Не могу, – тихо ответила младшая сестра, – я с Зигфридом занимаюсь. Он мне помогает. У меня скоро очень важный зачет, Поль.
Полина разочарованно фыркнула, ехидно пожалела придворного мага, который точно после занятий с въедливой Алинкой сбежит из Рудлога, и пошла гулять. На семейное кладбище. Охранники следовали за ней с невозмутимыми лицами.
– Из нашей семьи никто не восставал, – твердо заявила принцесса попытавшемуся было предложить ей выбрать другое место для прогулки телохранителю. – Господин Кляйншвитцер сказал: в Рудлогах слишком много огня, чтобы тела подвергались посмертному изменению.
Для начала Пол на всякий случай обошла все памятные ей по рассказам старого сторожа склепы, походила внутри, всматриваясь в стены на предмет не замеченных в прошлый раз ниш, – и наконец остановилась перед той, в которую еще не заглядывала. Монументальной усыпальницей Седрика Победоносца. Потолкала дверь, обернулась к мужчинам – и те подошли, чтобы помочь.
Внутри, в отличие от усыпальниц, в которых она уже бывала, оказалось светло. Под потолком тускло горел – до сих пор горел! – магический светильник. Каменный гроб тоже был огромным, будто там похоронили не только далекого прадедушку, но и его коня. На могильной плите находилось объемное изображение невысокого Седрика, словно спящего в короне Рудлогов, в тяжелом плаще с меховой подбивкой, в тонком доспехе, с руками, сложенными на груди и сжимающими длиннющий меч.
Полина постояла некоторое время около могилы, глядя на спокойное лицо предка, покрытое толстым слоем пыли, пробормотала заупокойную молитву – та как сама на язык прыгнула – и отошла. Ее внимание привлекли изображения на стенах.
Фрески, прекрасно сохранившиеся. Лица персонажей были нарисованы в старом летописном стиле: бледные, плоские, овальные, с большими глазами и тонкими носами, но Рудлогов легко можно было отличить среди однотипных героев – по их семейной масти. И Пол зачарованно пошла по кругу, погружаясь в историю далекого прадеда. Вот мальчик с льняными волосами выезжает на огромном жеребце рядом с отцом – мощным, широкоплечим, держащим на согнутой руке сокола. Вокруг них – лес, позади виднеется с трудом узнаваемая центральная часть их дворца, который потом сильно расширяли, достраивали.
"Се молодой Седрик, сын второй, богами на правление назначенный", – прочитала она витиеватую надпись на старорудложском. Полли вспомнила, что старший брат Седрика, названный в честь основателя рода Иоанном, умер в детстве. Так наследником стал мальчик с нетипичным для Рудлогов именем. Мать его, инляндка, была любима мужем и отцом будущего короля, и в знак особого расположения ей позволено было дать второму сыну имя. Вот она и назвала его старым инляндским. Насколько Полли помнила, больше традиция имен в семье не нарушалась.
Она шагнула к следующей фреске. Потом к следующей.
Вот коронация, и огромный Красный с пламенеющими очами надевает на коленопреклоненную фигурку молодого Седрика ту самую корону, которая осталась с ним и в посмертии. Вот монарх вершит суд, восседая на чудовищно неудобном троне, до сих пор стоящем в тронном зале (маленькая Пол не могла избежать искушения попробовать посидеть на нагретом мамой месте). В руках его – свиток и булава, которая потом претерпела изменения и стала обычным скипетром. Перед ним стражники окружают кого-то из согрешивших подданных, а придворные – фигурки плоские, наклоненные, слепленные друг с другом, как грибы, – смотрят на это с должной степенью благоговения.
Вот прадед наблюдает за казнью на площади перед дворцом, еще не выложенной камнем, – кому-то рубят голову, своей участи ожидают несколько скованных одной цепью человек. Пол поморщилась и пошла дальше.
Первое изображение жены и сына Седрика. Королева в высоком головном уборе, со склоненной головой, в традиционном рудложском сарафане – дочь одного из герцогов Рудлога. Седрик горделиво простирает руку над сыном, словно замахиваясь этой самой булавой, – благословляет, что ли? Сын – такой же беленький, как они все.
"Это же просто кладезь для историков и биографов, – с восторгом подумала Полина. – Хотя правильно, что посетителей в усыпальницы не пускают. Не надо тревожить дедушку. С нашим характером может и через пятьсот лет возмутиться".
Она опасливо покосилась на надгробие. Но каменное лицо усопшего было спокойно, и никто не отодвигал плиту со скрежетом и словами: "Ты нарушила мой покой, дерзкая? Покараю за это!!"
Поля так увлеклась воображаемым объяснением с разгневанным дедом и последующим бегством, что пропустила несколько фресок. Потом вернулась. Сцены охоты, дохлые огромные кабаны – ничего себе, какие они были! – лоси, связки убитых лисиц на лошадиных седлах, соколиное пикирование, вереница низкорослых гончих с тяжелыми челюстями. К сожалению, порода не сохранилась.
Пиры – длинные столы, менестрели, чествование короля, поднятые чаши. "Здравие великому от раболепных слуг Красного дома", – гласила надпись.
Войны – и дед в первых рядах, в доспехах, весьма натуралистично пронзающий врагов мечом. Построение армии перед королем – бесконечное море плоских фигурок, и впереди – настоящие великаны, поднявшие оружие над головой в знак приветствия. Особо выделяется один, даже на фоне других. Человек-гора.
Пол нахмурилась, быстро обошла все фрески. Много, много битв, почти со всеми соседними государствами. Уже седой Седрик продолжал сражаться. И нигде – нигде! – нет драконов. Будто и не было их. В сценах придворной жизни видела она и прием послов, и подписание мира, и монаршие встречи – долго всматривалась в чуть облупившееся изображение блакорийского короля со старым, не использующимся после падения дома Гёттенхольд гербом на груди. Уже в возрасте, широкий, черноволосый, с зелеными глазами и квадратной челюстью, король Блакории поднимал кубок вместе с молодым Седриком. Отношения, видимо, у них были дружеские. На тот момент, во всяком случае.
Несколько раз попадались изображения его величества Седрика, задумчиво играющего в шахматы – с сыном, с кем-то из придворных. "Да, – подумала Полинка, вспоминая запирающую подземный ход шахматную доску на стене, – дед, по всей видимости, был знатным шахматистом".
Заканчивался круг изображений пышными похоронами, скорбными лицами подданных и водружением этой самой могильной плиты. И надпись там тоже была. "Покойся в веках, честный король, неистовый Седрик, Вечного Воина сын, чистый огонь победоносный".
Полинка недовольно покрутила носом, гулко чихнула, виновато посмотрела в сторону могилы и вышла из усыпальницы. Не подхватить бы простуду.
Снаружи уже совсем стемнело. Охранники, скучавшие у двери, помогли закрыть ее и с облегчением пошли вслед за неутомимой подопечной во дворец.
За ужином Пол с воодушевлением рассказывала о своем походе. Все слушали с просто-таки осязаемым любопытством. Алина печалилась, что не пошла с сестрой, но как-то утомленно и вяло. Каролина предложила отцу сходить в усыпальницу днем – ей было очень интересно посмотреть на сохранившиеся образцы ранней придворной живописи. Даже в кои-то веки вернувшаяся во дворец Ангелина внимала так, что забывала есть. Старшая сестра попросила описать фрески, особенно расспрашивала про изображение построения войск и великанов-гвардейцев, с сожалением качнула головой на слова Поли о том, что никаких возможных тайных хранилищ свитков она не обнаружила – разве что Седрику положили их в могилу.
– Я схожу туда после твоей свадьбы, Пол, – сказала Ани задумчиво. – А ты молодец.
Полинка довольно заулыбалась – и оглушительно чихнула.
– Красный нос будет изумительно сочетаться с твоим платьем, – едко поддела ее Марина. – Виталистов вызывай, и побыстрее. Два дня до свадьбы. Сопли тебя точно не украсят.
"А Сенина так и вообще не простит", – с тоской подумала Пол, встала из-за стола, попрощалась и помчалась в свои покои. Усиленно лечиться и молиться, чтобы не заболеть. Ее свадьбу никто не должен испортить – даже если этим кем-то окажется она сама.