Листва уже набрала полную силу, но была по-юному свежей, поблескивала на солнце, и оттого лес казался приветливым и дружелюбным. Трава еще не вытянулась во весь рост - идти было легко. В новых кедах Алексей Палыч ощущал даже некоторую упругость в ногах. Исчезла одышка, свободнее стали движения. Неожиданно возникли воспоминания о давно забытой волейбольной молодости, студенческих кроссах и зачетах по физкультуре.
"Еще не поздно, - подумал Алексей Палыч. - Вернусь, куплю костюм, буду бегать. Теперь многие бегают... Основа жизни - движение."
Тут Алексей Палыч обо что-то споткнулся и грохнулся грудью о землю. Физкультурные планы разом вылетели их него: для того чтобы бегать кроссы, нужно было еще вернуться домой.
Теперь Борис и Алексей Палыч шли рядом.
- Как ты думаешь, Боря?.. - спросил Алексей Палыч. - Куда мы все-таки идем?
- По компасу шпарит, - отозвался Борис. - Вы разве не видели: у нее на шее компас подвешен?
Алексей Палыч вспомнил: на груди Лжедмитриевны болталась плексигласовая пластинка со встроенным в нее компасом.
Алексей Палыч вздохнул.
- Первый день на Земле и уже все знает...
- Другая рассказала. Она ведь тоже шпионка. У них, может, кругом шпионы. А может, все на Земле - шпионы, одни мы с вами нормальные?
Черный юмор Бориса носил слишком общий характер. Сейчас Алексея Палыча интересовали дела более конкретные.
- А ребята, как они тебе?
- Нормальные. Мартышку сразу видно - противная. Значит, настоящая.
- Надо выработать какую-то линию поведения, - сказал Алексей Палыч и снова грохнулся на землю. Свою мысль он закончил уже лежа: - Иначе мы ничего не сможем сделать. Я знаю о твоей нелюбви к девочкам. Придет время, ты изменишь свою позицию...
- Вот еще! - возмутился Борис, глядя на своего учителя сверху вниз.
- Не будем спорить. Во-первых, нельзя ссориться с ребятами. Во-вторых, - продолжал Алексей Палыч, поднимаясь на четвереньки, нужно как-то делить с ними трудности - взять на себя часть груза и так далее...
Последние слова учителя находились в таком противоречии с положением его тела, что Борис, впервые за весь день, улыбнулся.
- Ничего смешного нет! - рассердился Алексей Палыч. - Я впервые за двадцать лет надел кеды.
- В кедах-то легче...
Смех распирал Бориса. Он отвернулся и взглядом поймал группу. Последний рюкзак едва заметно маячил между стволами.
- Уходят!
Ученик и учитель побежали. Борис бежал сзади, равняясь по слабейшему. Через десяток метров Алексей Палыч, к великому своему изумлению, опять спикировал и приложился к земле.
- Шнурок завяжите! - крикнул Борис, перепрыгивая через своего учителя, как футбольный нападающий через вратаря.
Борис не остановился. Он побежал дальше, давясь на ходу смехом. Как у всех юных граждан нашей планеты, несчастья близких вызывали у него приступы оптимизма. Алексей Палыч об этом знал. Самый смешной случай, например, в кулеминской школе состоял в том, что дворник, скалывая лед, спланировал с крыши в сугроб и сломал руку.
Алексей Палыч, отплевываясь сухими травинками, встал на колено, завязал шнурок, распустившийся чуть ли не на всю длину, и, приняв низкий старт, пустился догонять Бориса.
Больше в этот день он не падал.
И снова двое шли вслед за группой.
Расплавленные до белесого свечения небеса нависли над ними. Что думали о них в этих небесах? Может быть, хихикали, удивляясь медлительности путешественников, несовершенству людей, которых природа снабдила ногами вместо гусениц или двигателя на воздушной подушке? Может быть, _там_, наверху, какой-нибудь очкастый уже сочинял книгу о нашей цивилизации; книгу, в которой есть глава: "Туризм как способ переноски тяжестей".
Наверное, они уже отметили нелогичность в поступках людей.