* * *
Люк закрылся, свет погас, и Джим начал падать. Его первый контакт с пришельцами, вернее, надежда на первый контакт вдруг обернулась неслабым приходом. Причём нехорошим приходом. Его как будто столкнули в пустоту. Пространство наполнилось истошным воплем на грани болевого порога. Джим очень надеялся, что это просто свист ветра в ушах. Но он слишком хорошо помнил этот пронзительный крик. Как и падение в черноту. То же самое было в Париже.
Как будто его смерть каким-то образом записали на магнитную ленту времени, и вот теперь запись включилась. И если он сейчас умирал заново, это было несправедливо, по меньшей мере. Умом Джим понимал: наивно и нелогично ждать, что пришельцы будут с ним обходительны и милы и жутко обрадуются их знакомству. Однако именно этого он и ждал. После всего ЛСД, что он принял в течение жизни, после книг Эрика Фон Дамикена и всех этих журнальных статей о паранормальных явлениях, поглощаемых в неимоверных количествах, после того, как он столько раз посмотрел «День, когда замерла Земля», после всех серии «Star Trek» под пиво в гостиничных номерах праздными вечерами, Джим чувствовал себя готовым к контакту с пришельцами. Ему представлялось, что даже если они и не встретят его с распростёртыми объятиями, они всё-таки будут готовы ко встрече с ним.
Меньше всего Джим ожидал, что его просто-напросто сбросят и чёрную дыру и, может быть, даже убьют по новой. Возвращаться обратно в Спираль при таких обстоятельствах было бы неприятно. Одна мысль об этом вгоняла в тоску.
Джим всё летел и летел. Времени прошло достаточно, а он пока ни обо что не ударился и уже начал думать, что, может быть, никуда не падает. Вернее, падает. Но в свободном падении. Может быть, НЛО держит его в подвешенном состоянии между внешней и внутренней гравитациями. Словно в награду или, может быть, в наказание за это логическое заключение его ослепила внезапная вспышка света, так что закружило в калейдоскопе мерцающих пятен – остаточных изображений. Он плюхнулся на металлический пол. Судя по ощущениям, с высоты в фут, не больше. Было достаточно больно, но, кажется, он ничего себе не повредил. Джим застонал и перевернулся на спину. Плечо болело, локоть саднило, уязвлённое самолюбие возмущалось, а сам Джим кипел праведной злостью из-за такого недружелюбного приёма. Он медленно поднялся на ноги, готовый дать достойный отпор – по возможности – вероятным новым унижениям.
Воздух в тарелке оказался вполне пригодным для дыхания. Внутри было тепло, хотя и слегка влажновато, и пахло здесь как-то странно. Джим так и не разобрался, чем именно пахнет, но запах ассоциировался с большим промышленным предприятием. Он медленно обернулся, выставив руки вперёд и пригнувшись, как борец в ожидании атаки – готовый ко всему. Он проговорил, даже не столько в плане продуктивного общения, сколько с целью проверить, что будет:
– Знаете что? Я вообще-то немного не так представлял себе посадку на борт космического корабля.
Стоило Джиму заговорить, как включился свет. Воздух вдруг уплотнился и сделался липким и вязким. Непонятный промышленный запах сменился резким запахом кислоты, которую заливают в аккумулятор. Свет был неземным – во всех смыслах этого слова. Такое мерцающее голубое сияние. Как будто ты заключён внутри айсберга. Джим не нашёл никаких видимых источников света. Свечение лилось отовсюду, наполняя пространство. При таком свете было трудно соизмерять расстояния. Не будь у Джима такого богатого опыта с галлюцинациями, он бы подумал, что у него что-то не то с глазами.
Он стоял на изогнутом дне какого-то металлического цилиндра с рифлёными стенками, наподобие громадного резервуара, около двенадцати футов в диаметре.