Константин наконец поняла:
– Значит, вы и… э… Ваш муж Том… когда вы выходили за него, его так звали?
– Как –так?– с подозрением спросила Хэвлок.
– Том. Томоюки Игучи.
– Это важно?
Константин вздохнула.
– Да. Важно.
– Тогда нет. Но Том еженедельно менял имя.
– Еженедельно!– В голосе Константин явно звучало сомнение.
– Иногда реже, иногда чаще. – Хэвлок пожала плечами. – Это зависело от игры, занятия или увлечения. Когда он нашел Дверь вовне, его звали Гарри Гудини.
– А как его звали в момент бракосочетания?
Хэвлок рассеянно посмотрела через плечо Константин.
– Спини Норман. – Хэвлок была неуверенна. – Вроде, или Лан Шаолинь.
– Вы не помните, за кого вы выходили замуж? – Константин не могла справиться с потрясением.
– «Что в имени?»[8] – Хэвлок пожала одним плечом. – Том это постоянно повторял.
– Правда. А почему тогда не назваться Шекспиром? – сыронизировала Константин.
– Нет, я сказала, что онпостоянноповторял. Мне трудно вспомнить его имя, потому что с момента нашей встречи он менял его очень много раз.
– Но оно должно остаться в брачном свидетельстве, – возразила Константин. – У вас же есть, наверное, такое, не так ли?
– Ну, все было законно, поэтому где-нибудь они есть, онлайн, – вздохнула в ответ Хэвлок. – Что-нибудь еще хотите узнать?
Константин посмотрела в архивер.
– Вы с Томом искали волшебную дверь вовне. Вы знали кого-нибудь еще, кто хотел бы найти…
– Дверь. – Хэвлок одобрительно закивала. – Дверь вовне. Точно. Она так и сказала: «Это дорога к Двери».
– Кто? – спросила Константин и тут же ответила вместе с женщиной:
– Боди Сатива.
– Вскоре солнце взойдет, – предупредила Гилфойль Плешетт, что прозвучало как скрытая угроза. Она устала. Даже волосы, казалось, утратили блеск.
Константин, все еще сидевшая за столом в ее крохотном офисе, нетерпеливо замахала на нее.
– Извини, Тальяферро, – говорила она в трубку, в то время как свободной рукой медленно пролистывала записи в архивере. – Я не поняла, что ты сказал, повтори.
Тальяферро был удивительно терпелив. Может быть, недосыпание превратило его в зомби.
– Я говорю, что следствие по предыдущим семи делам еще не закончено, поэтому наверняка ничего узнать нельзя. Но с восьмидесятипроцентной уверенностью можно сказать, что все, проводившие столько времени в ИР, как-нибудь сталкивались с персонажем или сущностью по имени Боди Сатива.
– Сущностью? Кто ее назвалсущностью?Программа какая-нибудь или кто-нибудь, кто действительно в курсе?
– На самом деле, я слышал, многие посетители на парковке называли ее так. Илиэто.Не знаю. – Казалось, Тальяферро был обескуражен. – Может, это ловкач какой грамотно пиарит себя. Знаменит за свою способность создавать знаменитости.
– Ты часто бываешь в ИР? – неожиданно спросила его Константин.
– Честно сказать?
– Извини. Не знаю, что нашло на меня. Не признавался ли кто из опрошенных, что видел что-нибудь необычное здесь, в Далсвилле? Кто-нибудь видел парня в приемной, разговаривал с ним или видел, как он с кем-нибудь разговаривает?
Последовала короткая обиженная пауза, и только затем Тальяферро ответил:
– Я страдаю клаустрофобией, а не потерей памяти. И я неидиоти свои обязанности пока знаю.
– Извини, коллега. Я всего лишь спросила. Не хотела тебя обижать, ладно?
Тальяферро повесил трубку, ничего не ответив. Константин повернулась к громко и широко зевавшей Гилфойль Плешетт.
– Как я уже сказала ранее, – произнесла менеджер между окончанием одного зевка и началом другого, – он приходил один, и если он и говорил еще с кем-нибудь, кроме меня и Мецера, то я этого не заметила.
– Да, я помню. Я собиралась спросить, часто ливыбываете в ИР?
– Конечно, – удивленно ответила Плешетт.