Двенадцать дней, не смыкая глаз, носится с долотом, сметает всё, как шахид. Пальма, под ней два стилизованных кинжала. Соседи сползаются поглазеть на чудо. Невесть зачем строит исполинскую лодку, долбит стволы. На исходе третьей недели экспериментатора настигает апатия, он валится ветхозаветным снопом. (Зрители разбрелись, обескураженные. Опыт был воспроизведен шесть лет спустя в алжирских песках).
"Как мальчик, мечтающий о велосипеде с железным стержнем в седле". Поездка хынека за счастьем. Распухшие губы. Похищение и бесстыдное убийство Бернара ле Камю.
Взгляни на его запястья. Будто щекотали копьем.
Черный георгин. Рождена под знаком лучника, общалась с полузабытыми божествами, растерзана агентами Бабалон (исполнитель приговора, мистер уилсон, сгорел в дешевом отеле сорок лет спустя, микрорейхстаг). Звонок из крольчатника: хочу говорить с тобой о венецианских карликах, кормить тебя спермой. Бене, встречаемся у конной статуи. Нужно ли? Нужно.
Хорошо воспитан. Завидует всем утонувшим и выпавшим из окна. Ворочается на горячих камнях. "Хочешь пойти со мной в постель?" "Кто такой Уильям Хиггинс?" Невытравимая HS греческого пота. "Не могу кончить, извини". Но честно отработал тайную сумму. (Думал, что надо засунуть палец, но он скривился, "просто гладь вот так, вверх-вниз"). Утром известие о гибели далекого денди. Выбил дверь, косяк в щепы, еби меня, еби. Карусель славянских полотенец, сосуд с гранатовым соком, брызги на простыне. Душа, прощаясь с землей, навещает оставшихся: проблеск лампы, скачок флакона с шампунем, иные спиритические сигналы. Взрыв дислексии: отшвырнул невнятную бумажку. "Вернулся Прелати". В последний момент перед прощанием запел телефончик, его любовник-ирландец, обещающий райскую жизнь, video-to-go, "мой кевин". Благоразумно сменил белье, спрятал гондоны, запихнул желтое тряпье в стиральную машину. "Выловлен таинственною сетью", думаешь о рыбах, свастиках, георгинах. Как он тщетно дрочит, изогнувшись, ящерица хребта. Восемьдесят три килограмма; кель орёр, ты что, шутишь?
34
Почта за четырнадцать рабочих дней. Ряды красных строчек. Траурный хор из лос-анджелеса, примчались тешить детей перуна, щекотать нервы. Солдаты взяли концертный зал штурмом, лекарь тайно потчует пациентов шпанской мушкой (horror hospital). "Мне кажется, он подкладывает в штаны платок, слишком уж много плоти". "Все равно хочется встать на колени, тереться щекой". За собеседниками следили.
Извлек из-за печки шпалер, хуйнул в обидчика. "Плата за рельеф". Не смог зачать лунного младенца, паскуда. Находка Прелати: "Swallow this acid", будто бы годы вседозволенности, все ебутся на траве за сценой, добрая примета. Полосатый галстук Дж. П., колдун закатывает рукава, помешивает в котле ракетное топливо. Нефть и льдины. "The pigs shall serve", — нацарапали на балконной двери отрубленной кистью младенца. Письмо осталось без ответа. "Не интересно". Первый нож — в левую сумку, второй — в правую, только бы не задеть мышцу. Еще можно спицей, славянские премудрости. Забирай свою требуху.
Такой маленький, жалкий экран. Start transmission now. Dear Sir/Madam! Дрожит щуп, сверкает наперсток. Вот, нашлось любопытное, от Грифа, конечно. "Девяносто три, парни! Т. в своем сочинении предполагает, что каждое из двенадцати божественных имен должно соответствовать знаку з., согласно направлению падения. Так средние врата Храма в диаграмме д-ра (Status Dispersi), на востоке означает: «овен». Затем Т. указывает, что имя, ассоциирующееся с (солнцем? помехи) должно быть Ibah, поскольку оно центральное из трех на Восточной облатке. Да, это круг с точкой, намек на Аполлона, предвестие слепоты. В моей же системе «овен» будет звучать, как Oro". Ответ Маркопулоса: "Наконец-то! Но хочу добавить: никакого практического смысла в этом нет и быть не может.