Они либо открыты, либо нет. Ты или проходишь, или дрожишь снаружи. А ведь каббалистические пути отличаются тем, что у них множество уровней, и каждый выбирает свой. Отвлекусь. Следователь, еще до событий 23, говорил мне: "Вам, нацистам, обеспечена виселица. Будешь болтаться в петле, зальешь бетон своей сранью". Я смотрел на него, не отрываясь, через полчаса он превратился в вишневое деревце с бренчащими плодами. Вот что я называю каббалой. Иногда, после малой пентаграммы, я обращаюсь к солнцу: выжги глаза, стисни мозг, пока не вспыхнет адской горошиной. Но светило не откликнулось ни разу. Я уже говорил, что ворота могут быть открыты или закрыты. Так вот: для меня они закрыты. Закрыты навсегда".
Подполз к сифону, навалился на рычаг. Шум похотливых струй. Чесночные таблетки, держи теперь рот на замке. "Глубже, — серьезно говорил студент. — Ты что, не можешь глубже? Лучше бы уж не брался, мудак. Повторяй за мной: Малькут! Малькут!"
Что оставалось? Я подчинился.
"Помните тунисское видение брата Пердурабо: дерево, опутанное тридцатью эфирами ЭС? Так вот: мы срубили это дерево под самый корешок. Ле-Олам. Аминь".
17
Экстернштайн. Болезнь уходит внутрь. Сначала красное пятно на лодыжке, что-то наподобие псориаза, шелуха и тлен. Втираешь белодерм, пятно пропадает неохотно, но начинает гнить кость. Распухшие суставы, сочится лимфа, не спасают бинты, припарки, заговоры знахарей, и вскоре в песчаную дыру нагло таращится sol invictus. Церемония завершена, вестфальский ветерок штурмует знамена. Домашняя ЭИ.
Жадно перелистал вражеский диктант.
"National Express… Выродки. Сели впереди, жирный скинхед и его потаскуха с разными ногтями. Потом подошел мальчик-лишаи-на-затылке. Лет восемь, не больше. Такого противно потрошить.