— Я подожду, а ты пойди доложи: лейтенант из 250-го кавполка…
Пожав плечами, казак пошел-в сени. Хлопнула дверь через минуту, я не успел даже закурить, он вернулся:
— Майор просит зайти.
В большой комнате, основную часть которой занимала русская печь, за столом сидел Братенков, напротив него двое мужчин. По виду местные. Впрочем, об этом я мог судить лишь по тому, что они были в гражданском. Братенков, не представляя меня, кивнул на свободный конец лавки:
— Садитесь, слушайте. Это товарищи из местного партизанского отряда.
Разговор шел, как я вскоре начал понимать, о совместных делах — освободить Валуйки внезапным ударом, не дать противнику подтянуть подкрепление, эвакуировать технику и тыловые армейские склады. Нужно было взорвать железнодорожное полотно на участках Валуйки — Уразово и Валуйки — Волоконовка. Вот об этом и шла речь.
— Это вам полезно знать, — кивнул он мне, — кстати, учтите, что и близ города, и в нем могут быть партизаны. Предупредите командиров эскадронов. Смотрите, чтобы неприятностей не вышло.
Получив более чем подробный инструктаж на предстоящие сутки, на период боевых действий и на «потом», распрощавшись, я пошел к двери. Братенков остановил меня:
— А вас, молодой человек, поздравить можно? Сегодня у вас день рождения? Итого вам…
— Да, Антон Максимович, уже двадцать один. А я, честно говоря, забыл… Как-то не до того сейчас.
До Валуек оставался один ночной переход. Последние двадцать пять километров.
Ночью полк занял большое село Рождествено в пяти километрах от Валуек. Чуть рассвело, стало видно, что до окраины города — чистое поле и наезженная дорога вдоль железнодорожной насыпи.
Командирам эскадронов Шаповалов отдал приказ: занять железнодорожную станцию И дать три красные ракеты. Эскадроны спешились, казаки пересели на танки, как десантники, и двинулись к городу. Штаб полка, две пушечные батареи, взвод связи с будкой-радиостанцией на четверке коней, несколько бронебойщиков со своими длинными противотанковыми ружьями пока оставались в Рождествене. Сюда же прибыла и часть дивизионного медсанэскадрона, разместилась в местной школе.
Через полчаса стали доноситься звуки пулеметной стрельбы, очереди автоматов, уханье гранат. Шаповалов нервничал. Радиостанций в эскадронах не было, как и надежд на то, что телефонисты протянут провод по открытому полю. Штабная рация могла держать связь только со штабами дивизии и корпуса, только «вверх». Но ей, по понятным причинам, еще пока делать было нечего. Ждали красных ракет. Уже стало светать, а их все не было. Посланные в город два казака с задачей «Найти, уточнить и аллюр три креста обратно, доложить» пока не возвращались. Пулеметная и винтовочная стрельба в городе то вроде бы немного утихала, то вновь разгоралась.
— Товарищ майор! Товарищ майор! — вбежал в хату ординарец Шаповалова. — Три красные ракеты на левой окраине!
— Дурак! Какой левой? Восточной, западной или северной?
— А кто его знает, где тут север, где восток… Но ракеты я сам видел.
— Ну, как думаешь, комиссар, пошли в город?
— Не имея доклада о положении эскадронов? — спросил майор Медведев, заместитель по политчасти.
— А здесь мы ничего не высидим. Связи все равно не будет, и раненых что-то из города тоже не видно. Так что?
— Ну ладно, пожалуй, двинемся.
— По коням! — И Шаповалов первым вышел из хаты. На улице подозвал к себе командира взвода связи. — Отстучи быстренько в штаб дивизии: «Я пошел в город!»
Дядя Коля подвел мне Разбоя.
— Товарищ начальник, это что, в город? А не рано?
— Командир полка так решил. Мы пойдем вместе со штабом.
— Уж больно группа большая. Эскадроны-то в маскхалатах, затемно прошли, а мы-то, вон какая кавалькада.