Положив руку на кобуру маузера, он говорит о священной мести врагу, о том, что настал решительный час ударов по гитлеровским захватчикам, что Красная Армия развивает наступление под Москвой, освобожден Ростов, враг отступает на запад.
Стоим неподвижно. Глаза наполнены радостным блеском. Лица у всех строгие, руки сжимают оружие. "Наконец-то, наконец-то, - стучит сердце, заговорила и наша сила..."
- Нам выпала честь первыми нанести удар по врагу здесь, на левом фланге великого фронта, в районе Керченского полуострова. Клянемся, что преодолеем все трудности и точно выполним приказ Родины! - поднимаясь на носках, рубит рукой воздух комиссар дивизии.
- Клянемся!
- Клянемся!
"Клянемся!" - вся земля вместе с нами произносит это слово, заглушая тяжелый шум волн.
- Согласно боевым расчетам, по кораблям! - приказывает командир дивизии.
Живой черный квадрат раскалывается. Сомов ведет нас к причалу. Высокая волна с рокотом бросается под ноги.
- 6
Темная ночь. Упругий, порывистый ветер силится сбросить с палубы. Сейнер то взлетает, то, срываясь с высоты, долго летит в пропасть. Кажется, не плывем, а болтаемся в воздухе, проделывая головокружительные петли.
"Бьются два мира, бьются насмерть, - про себя повторяю слова Шатрова, как-то услышанные от него на наблюдательном пункте. - Мы верим в нашу победу, потому что ведем справедливую, освободительную войну. Сегодня фашисты в экстазе от успехов, но завтра они рухнут..."
- О чем задумался? - спрашивает Егор, дыша мне в ухо.
- О победе.
- Ты что, адмирал? - вступает в разговор Чупрахин. - Вот удивительно: в такую маленькую головенку, а какая мыслища забрела! Слыхал, Кирилл, о чем речь идет?
Беленький, ухватившись за перила, стоит на коленях. Ему, как и некоторым другим, не до разговоров. Качка начисто опорожнила его желудок, и теперь он при очередном приступе тошноты только мычит, ухватившись за леера.
Порывы ветра делаются резче. Волны кажутся белогривыми львами. Вот они, оскалив пасть, большими скачками несутся навстречу судну. Мгновение - и как щепку швыряет сейнер. Отряхиваемся от воды, жадно глотаем воздух и только успеваем раскрыть глаза, как с прежним ревом обрушивается на нас очередная волна.
Словно молодая необъезженная лошадь, упрямится баржа, прикрепленная к корме сейнера длинным тросом. Она то встает на дыбы, то вдруг шарахается в сторону, зарываясь в кудлатые волны. Надрывно, жалобно стонет буксирный трос.
- Не выдержит, оборвется, - опасается Мухин.
- А ты думай: выдержит, - отзывается Кувалдин.
- Да ведь как треплет!
- Все одно... лопаться тросу нельзя.
На барже среди бойцов второго взвода находится Аннушка. Спрашиваю Кувалдина, где и когда познакомился он с Сергеенко. На мой вопрос Егор раздраженно кричит:
- Нашел время спрашивать!
- Смотрите!
- Трос лопнул!
Налетают очередные волны. Баржа, как подбитая птица, то исчезает, то вновь появляется на поверхности.
- Пронеси, - слышится чей-то голос.
- Я те спаникую! - кричит Чупрахин. - Пехота!
- Надо бы, товарищ лейтенант, помочь, - умоляет Кувалдин Сомова, подошедшего к нам.
- Разрешите, прыгну за тросом? - сбрасывая шинель, обращается к командиру роты Иван.
- Приготовиться к высадке! - не слушая Чупрахина, командует Сомов.
Навстречу из мрака выплывает берег. Лейтенант выхватывает из сумки ракетницу и дает сигнал для высадки.
Содрогается воздух. Это открыли огонь корабли, прикрывающие десант. С тяжелым, надсадным кряканьем рвутся снаряды, окантовывая желто-красным поясом выступ полуострова.
Метрах в ста левее, освещенная заревом разрывов, беспомощно раскачивается на волнах буксирная баржа.
Кричу Егору:
- Смотри, их гонит к берегу!
- Вижу!
Но в это время баржа, высоко поднятая на волнах, тяжело кренится на борт. И сразу вокруг нее, будто брошенная горсть семечек, заколыхались на воде черные точки бойцов.
Сейнер резко стопорит. По коленям хлещут волны.