Глава 12
Она вошла и спросила:
— Вы Роберт?
Я тут же представился по всем правилам этикета.
Она удовлетворенно кивнула:
— Тогда приступим.
— Прямо сейчас? — удивился я.
— Промедление смерти подобно, — заверила она.
— Хорошо. Что от меня требуется?
Она усмехнулась:
— Искренность и только искренность.
— Что ж, я готов.
Загадочно поманив меня пальцем, она вышла из квартиры.
Пришлось последовать за ней. У лифта она остановилась, встала на цыпочки и шепнула мне прямо в ухо:
— Нам лучше выйти на улицу.
Я пришел в недоумение:
— Почему?
— В квартире могут быть “жучки”, то есть, средства прослушивания.
— Вы так думаете?
— Ничего нельзя исключать. Пойдемте лучше в парк. Там есть скамейки.
Мы отправились в парк. Она сама выбрала скамейку, проверила кусты и, усевшись, сказала:
— А теперь приступим.
И тут же поведала мне историю своего развода с мужем. Я и глазом моргнуть не успел, как узнал про ее разлучницу подругу, про тягостные ночи, полные ревности и тоски, про мокрую от слез подушку и так далее и тому подобное. На какое-то время так растерялся, что утратил дар речи, а когда пришел в себя, спросил:
— Софья Адамовна, зачем мне все это знать?
— Абсолютно незачем, — ответила она.
— Тогда зачем вы мне это рассказываете?
— Чтобы подать пример искренности. Не каждый мужчина умеет откровенно рассказывать о себе. Особенно женщине. Тем более незнакомой. Мужчина любит прихвастнуть, а правду он даже от самого себя скрывает.
Я сразу вступил с ней в мысленную дискуссию, она же пристально на меня взглянула и приказала (совсем как моя мать):
— Вот что, Роберт, сейчас же расскажите мне все, что вас волнует. То, что касается любви, может тоже быть очень полезно.
И я сдуру (сам не знаю зачем) начал рассказывать ей про девчонку с коленками — до сих пор понять не могу, что на меня нашло.
— Нет-нет, — сказала она, — воспоминания юности вряд ли нам помогут. Хотя… Кстати, скажите, вы были счастливы в любви?
— Абсолютно счастлив не был, — заверил я. — Женщины никогда не проявляли ко мне интереса.
Она отшатнулась:
— Не может быть! Я вам не верю!
— Но это так.
— Странно, — задумалась она, — очень странно. Вы такой красивый, сильный мужчина, очень независимо держитесь… Женщинам нравятся такие. Такие, как вы, нарасхват. В чем же дело?
Я пожал плечами и признался:
— Сам всю жизнь над этим голову ломаю.
— А-аа, я догадалась, — едва ли не с радостью воскликнула она. — У вас есть друг, который еще красивей.
— Не сказал бы, что красивей, — обиженно не согласился я. — Мы в чем-то даже похожи, все так говорят. Знаете как это у молодых людей обычно бывает…
— Знаю-знаю, — кивнула она, — вы подражали ему, он вам, и сходство усиливалось: походка, жесты, голос, прическа-одежда, наконец. Но женщины отдавали предпочтение ему. Для вас это загадка.
Я был потрясен: все именно так и было. Не знаю как Заславский, но я-то уж точно ему подражал. Радовался, когда нас за братьев принимали, но девушки все равно отдавали предпочтение не мне. Пришлось отправляться в науку. Там Заславский слегка приотстал.
— Послушайте, — сказал я, — Софья Адамовна, с вами очень легко разговаривать. Вы все с полуслова понимаете.
— Это потому, что я писатель. Писатель хуже врача: ему ведома анатомия души. Но ближе к делу: раз уж мы пришли к друзьям, то может вы их перечислите? И друзей и приятелей, весь ваш круг.
Я развел руками:
— А тут и перечислять нечего: Заславский, его жена, Даня, Тамара. Дружен с Варварой, дочерью Заславского. Светлана была у меня, но…
— Бросила. Ой, простите, — спохватилась Мархалева, — я неловко выразилась.
— Нет-нет, ничего. Все в прошлом, хотя еще утром я хотел отравиться.