— Ну и что — желтый?
— Все «запоры», которые я видела, были почему-то желтого цвета.
— А какого надо?
— Ну не знаю… придумаем.
— А давайте сделаем из него кабриолет, — предложил Сережа Воронцов, задумчиво раскачиваясь на стуле и смотря через тощее плечо Мыскина.
— Чевво-о?
— Кабриолет, — повторил тот. — Возьмем и спилим верх, и получится у нас нечто вроде «шевроле» на хохляцкий манер. А потом покрасим в ярко-красный цвет, поставим «пионеровские» колонки и поедем на дачу или на турбазу.
— Ты что, серьезно? — засмеялась Света. — Кабриолет?
— Алик, вот что… у тебя есть краска? — уточнил Воронцов.
— У меня даже «болгарка» есть, чтобы, значит, этот верх спиливать. Но я не подпишусь это делать… это разве что ты сам.
— Да легко!
Дело не стали откладывать в долгий ящик. Немедленно спустились вниз и открыли находящийся здесь же, во дворе, кирпичный гараж, в котором располагался купленный совсем недавно родителями Алика «Опель». Отец Мыскина, зная о деструктивных способностях сына, строго-настрого запретил тому даже приближаться к машине ближе чем на пять метров.
«Опель» трогать не стали, а просто вынесли распылитель для лакокрасочных автомобильных покрытий — так пышно поименовал его Воронцов — и «болгарку». Для лиц, слабо разбирающихся в пролетарском инструментарии, — это такой инструмент с крутящимся абразивным кругом, который традиционно используют для резки изделий из металла. Хорошо режет, между прочим.
— Подгони-ка сюда этот… — Сережа сделал в воздухе неопределенный, но довольно-таки пренебрежительный пасс левой рукой, а правой взял «болгарку», — ваш драндулет…«Запор», вощем. Щас мы его будем расчленять.
— Только ты не очень-то, Нищин, — с некоторым беспокойством проговорил Алик Иваныч, глядя на решительное лицо Сергея. — Это тебе не дрова.
— Хуже… металлолом.
— Это чем же хуже? — почти обиделась Света.
— Пилится хуже.
Уродовать легко. И это лишний раз подтвердил Воронцов, за считанные минуты разделавший плюгавую незалежную «иномарку» так, как мясник-виртуоз разделывает свиную тушу. Только, пожалуй, свинья стоит подороже. «Запорожец» мигом лишился крыши и стоек, на которых последняя, собственно, и держалась. Уже ненужные боковые стекла забросили в близлежащие заросли лопухов, откуда высовывалось любопытствующее физиомордие вечно пьяного дворника Малинкина по прозвищу Мефтахудын.
— Кабриолет! — восхищенно воскликнул Мыскин.
— Тоже мне «Антилопа гну»… ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству… — ворчливо пробубнил Сережа Воронцов, готовя к работе распылитель. — Значит, ярко-красный будет?
Работа шла не более двух часов. К шести часам вечера все было кончено, т. е. конечно, закончено.
«Запорожец» преобразился. Теперь он походил не столько на канонического участника всех анекдотных аварий, сколько на морганатическую помесь вожделенного кабриолета «Шевроле», о котором прямо-таки с гайдаровским причмокиванием говорил Мыскин, и строительной тачки для перевозки бетона и щебня, каковые функционировали еще на новостройках раннебрежневского периода. При этом он был смачно выкрашен в пионерский цвет всех времен и народов, т. е. ярко-красный с ядовито-малиновым отливом, и оборудован бесхозной аудиосистемой, которую недавно купил Воронцов за сто пятьдесят рублей у какого-то алкаша. Система была «Pioneer» овская и соответственно стоила по меньшей мере в двадцать раз дороже уплаченных горе-продавцу денег: вероятно, отважный синемор свинтил ее из какой-нибудь иномарки как средство от похмельного синдрома.
Правда, у радикально красной прокоммунистической тональности преобразившегося «Запорожца» было одно существенное «но».