На нем были форменные брюки, а кроме брюк, майка и деревянные башмаки. От него разило перегаром, но к перегару примешивался запах одеколона, и неспроста – огромная ручища сжимала флакон "Флориды" и опасную бритву. Указывая бритвой на своего караульщика, он заорал:
– Это еще что за чертова кукла битых два часа стоит и таращится на мой дом?
– Ничего подобного, – сказал Мартин Бек, входя и закрывая за собой дверь. – Ничего подобного...
– Что – ничего подобного? – кипятился Морд. – В чем дело, черт возьми?
– Спокойно, спокойно...
– Спокойно? Так оставьте меня в покое! И не подсылайте переодетую шантрапу, чтобы шпионила за мной. Я привык быть сам себе хозяин. А ты-то кто, черт бы тебя побрал? Главная ищейка?
– Вот именно, – сказал Мартин Бек.
Он прошел мимо Морда и стал осматривать полутемную комнату. Запах стоял такой, словно здесь спало пятьдесят индивидов, притом отнюдь не человеческого рода. Окна завешены старыми ватными одеялами со множеством дыр и жирных пятен; впрочем, если отогнуть угол внизу, можно выглянуть наружу. У одной стены стояла кровать, которую не убирали неделями, а то и месяцами. Обстановку дополняли четыре стула, стол и здоровенный гардероб. На столе – стакан и две бутылки русской контрабандной водки: одна совсем пустая, другая наполовину. В углу валялась гора грязного белья, через открытую дверь в другом конце комнаты было видно кухню, где творилось нечто неописуемое.
– Я побывал в ста восьми странах, – орал Морд, – и нигде не видел ничего подобного! Ищейки тебя донимают. Больничная касса тебя донимает. Налоговый инспектор, собес, инспектор по борьбе с алкоголизмом и прочая шваль. Энергосбыт, таможня, переписчики, поликлиника. Даже почта покоя не дает, хотя мне никакая почта не нужна.
Мартин Бек перевел взгляд на Морда. Не мужчина – медведь, рост не меньше метра девяносто, вес – добрых сто двадцать пять. Черные волосы, темные злые глаза.
– Откуда ты взял эти сто восемь стран? – спросил он.
– Не говорите мне "ты". Я не желаю, чтобы всякая сволочь ко мне на "ты" обращалась. Говорите "сэр" или хотя бы "господин". Откуда взял? Дурацкий вопрос, я же сам счет вел. Сто восьмая – Верхняя Вольта. И провалиться мне на этом месте – хуже нашей нет. Я лежал в больницах Северной Кореи, и Гондураса, и Макао, и Доминиканской Республики, и Пакистана, и Эквадора. И нигде не видел такого безобразия, как здесь, в Мальмё, этим летом. Сунули в палату, которую строили еще в прошлом веке.
Морд посмотрел по сторонам.
– Здесь не убрано, – продолжал он. – Я не мастер убирать, не обучен.
Он взял пустую бутылку и отнес на кухню.
– Ну так, с этим все. А теперь позвольте задать один вопрос. Что тут такое происходит, черт возьми? Почему, когда я бреюсь, какой-то идиот скребется в мою дверь? Я бреюсь два раза в день, утром в шесть часов, потом в три. Сам бреюсь. Опасной бритвой. Так лучше.
Мартин Бек молчал.
– Я задал вам вопрос. Не слышу ответа. Вот вы – кто вы такой? За каким чертом пришли в мой дом?
– Меня звать Мартин Бек, я служу в полиции. Комиссар уголовной полиции, начальник отдела по расследованию убийств.
– Год и месяц рождения?
– Двадцать пятое сентября тысяча девятьсот двадцать второго года.
– Ясно. То ли дело, когда сам вопросы задаешь. Что вам угодно?
– Ваша бывшая жена пропала семнадцатого октября.
– Ну и что?
– Нам хотелось бы знать, куда она могла деться.
– Хотелось бы... Но я же говорил, сто тысяч чертей, что ничего не знаю. Семнадцатого числа я как раз сидел на пароме "Мальмёхюс", опрокинул стаканчик. Ну хорошо, не стаканчик.
– Вы, кажется, держите что-то вроде ресторана?
– Держу. У меня там две бабы работают. И полная чистота, черт возьми, вся медь сверкает, а не то я их в два счета выставлю. Я проверяю. Захожу, когда меня никто не ждет.
– Понятно.