Никто не откликнулся на призыв сыщиков о содействии. Это было уже серьезно. Это уже навевало цитаты о потерянности современного человека в «каменных джунглях».
— Город — большая деревня, — наставлял Измайлов лейтенанта Бориса Юрьева. — Тут не спрячешься от сплетен. Полина за пару часов разыщет по телефону кого угодно.
— Кого, Виктор Николаевич, кого? Скажите, и мы не хуже вашей авантюристки справимся.
При словах «ваша авантюристка» Измайлов всегда хитро ухмыляется. Борис меня не выносит и числит в непреодолимых помехах Измайловской психике и их общей работе. Мы с ним грыземся чаще, чем полковник признается мне в любви. Но и «лихо мыслить», по меткому замечанию Вика, тоже способны лишь во время грызни. Измайлов называет это «Наша вашим не уступит». И сокрушается по поводу того, что одаренный сыскарь лейтенант Сергей Балков лишен природой соревновательного азарта. А зачем Сереже азарт? Он берет иными достоинствами. Например, сойдя с поезда, Балков приехал прямо в отдел, плюхнул на стол сорокаградусную и полпалки колбасы и спросил, чем в его трехнедельное отпускное отсутствие народ занимался. Сыщики, как и медики, — ребята циничные. Они выложили ему рядом с колбасой фотографии утопленника и заключение судмедэксперта.
— А-а-а, — сказал Сергей, разливая, — ясненько.
Выпили втроем — Юрьев, Воробьев и Балков. Коллеги в знак благодарности признались, что лейтенанта им все это время не хватало.
— Еще бы, — не стал скромничать Сергей.
Он собирался развить мысль, но зазвонил телефон. Оставленный мною без присмотра Измайлов на расстоянии контролировал своих «орлов». Ему доложили:
— Отпускник вернулся и рвется в бой.
— Квасите, мерзавцы? — проницательно рыкнул полковник.
Они уверили его, что корпят над отчетами и у них ни в одном глазу. Измайлов пожелал поприветствовать Сергея. Тому сунули трубку и подмигнули.
— Виктор Николаевич, ваш труп перестал быть инкогнито, — ответил Балков на вопрос о качестве отдыха в маленьком родном городишке. — Мы с убитым товарищем в купе двенадцать часов томились.
Измайлов долго пытался заставить сыщиков думать, прежде чем открывать рты. «Ваш труп», «мой труп»… Подобные выверты обеспечивали ступор дамам и начальству. Борис Юрьев, любимчик Вика, первым не выдержал нравоучений и разродился длинной сбивчивой тирадой насчет «извлеченного не из фразы, а из контекста смысла». Полковник умилился: Борис явно грешил самообразованием.
Я, наивная, полагала, что Вик сам пересилил мрачность. А он к моему возвращению с молоком уже надавал Юрьеву и Балкову указаний на завтра. Сергей легко снял расследование с якоря, поделившись впечатлениями о беззаботном летнем путешествии к родне.
Денек выдался душным и хмурым. Душа Сергея Балкова не то чтобы пела, но бубнила нечто ритмичное. Он давно не видел воспитавшую его вместо рано умершей матери тетку, двоюродных брата с сестрой, деда с бабушкой. Однако и от служебных забот лейтенант отключился еще не полностью. Он то представлял себе, как Юрьев с Воробьевым проводят задержание, то высчитывал, когда отдыхал полковник Измайлов, то беспокоился, красиво ли упаковал подарки, то загадывал, не попадется ли ему в попутчицы прелестная девушка без комплексов.
Девушка попалась, полной ясности насчет ее внутренней зажатости не было, но это дело поправимое. Если бы в нагрузку к славному созданию судьба не всучила Балкову мужчину лет шестидесяти с неказистой внешностью и чем-то или кем-то испорченным характером. Выражалась порча в навязчивости. Пожилой, в сущности, мужик мог бы побыть неярким благородным фоном для двух молодых людей, которым не терпелось поболтать и посмотреть, к чему их болтовня приведет.