Ему нравится, когда матерая бабенка гимназисткой придуривается.
От предложенной перспективы меня, вероятно, слишком сильно передернуло.
— Фу, ты не втюрилась в Алекса часом? — возмутилась чудо-горничная.
И Аллу понесло. Лучшая подруга не услышала бы того, что предназначалось странной дурехе: мол, вознамерилась небескорыстно отдаться мужику, а против нее судьба ополчилась. И Алла вдохновенно смягчала удар. Дела наркомана Алекса меня не касались, его жизненный путь было удобнее обсудить с Мишелихой. Я решила перевести стрелки и направить поезд красноречия Аллы в сторону Левы при первой возможности. Однако покорно внимала — профессиональная привычка, не иначе.
Алекс существовал праздно и разгульно. Пил, кололся, устраивал оргии. Проститутки дрались за шанс получить деньги с беспамятного импотента, как с сексуального гиганта. Он не был скуп. Буен — да, опасно буен бывал.
Алекс вселился в «люкс» вместе с Юрой. Но тертая обслуга даже для порядка не проехалась по парочке сорокапятилетних мужчин как по голубому союзу. К Юре сразу прилепились две клички — «гувернер» и «слуга». Он наливал Алексу сок, накидывал на плечи плащ, если барин норовил выйти в рубашке под апрельский дождь, заносил в номер после кутежей вне гостиницы, созывал шлюх и разгонял их, кормил с ложки, когда у патрона дрожали руки… Сам спиртного в рот не брал, наркотики не употреблял и не курил. Только растолстел заметно. Алекс почти ничего не ел, а Юра старался за двоих. Вытребованные истеричным хозяином самые замысловатые блюда из ресторана объедками на кухню не возвращались — «гувернер» хлебушком тарелки подчищал.
Аллу вовсе не удивляло, что Алекс не работал в обычном смысле слова. Иногда его навещали лощеные мужчины с охранниками, остававшимися за дверью на время беседы. Иногда Юра с утра грузил чуть кайфующего Алекса в поданный к крыльцу лимузин и привозил за полночь в дымину пьяного, уже на принадлежавшем Алексу «Мерседесе». Несмотря на внешний лоск, на порой проскальзывавшую, словно солнечный зайчик по обшарпанной стене, царственность Алекса, было ясно: он на белом свете доживает. Его никто не жалел, не берег. Все стремились хоть что-то урвать, пока не подох, урвать хотя бы кроху. Эти долларовые бумажки, которые ему радости не приносили, лишь мгновенное физическое облегчение, были позарез нужны остальным. Незадолго до кончины к Алексу из Тмутаракани прибыла дочь, стервозная блеклая девица. Он кричал в лифте, что воссоединяется с покинутой семьей. Он собирался отстроить дворец. Пожировав недели три, обобрав, по свидетельству Юры, отца так, что у того ни копейки, ни цента не завалялось, и выяснив максимум о правах родных детей на наследство, малышка отбыла к маме.
— Скажи, газетно-журнальная, кто прав, кто виноват? Кто темная сила, кто светлая? — затеребила меня Алла.
На ответе не настаивала. Зачем он ей?
Попадать в вены собственноручно Алекс, вероятно, уже не мог. Когда укол ему делал Юра, он запирал номер, а после процедуры прятал использованный шприц и ампулы. Но случалось, хозяин взбрыкивал и по собственному почину усугублял ощущения какими-то капсулами. Так было и в день смерти. Вызванная сменить заляпанное соусом постельное белье Алла делала вид, будто оглохла и ослепла. Алекс орал на Юру:
— Ты, «шестерка», мне мало, мало, мало!
— Небогато опохмелился, — сказал Юра Алле, когда они вместе очутились в коридоре.
Чем опохмелялся Алекс, горничные и официанты знали. Надо полагать, сами же его наркотой и обеспечивали. «Гувернер» отсутствовал полдня. Явился нагруженный коробками и свертками — барин менял гардероб. Сунулся в спальню… Через полчаса носилки с пластиковым черным пакетом стащили по служебной лестнице в машину «Скорой помощи».