Парни у нас все сплошь тяжеловесы, пока попытаются связаться с домом, пока до них дойдет, что все не так просто, пока добегут, думаю, минут пять у нас есть.
— А достаточно двух.
— Именно. Но остается одно «но». Ворота закроются, я останусь в поместье, а каждый из охранников будет иметь фотографию, поступившую на монитор.
— И что вы намерены делать?
Феликс-Фаина игриво поправил локоны парика и лукаво взглянул на меня.
— У меня есть план. Связанный с огромным риском, посекундно построенный на некотором везении и почти невыполнимый.
Я повторяю, почти. — Он замолчал, пригубил мартини. — Маша, я хочу предложить вам часть гонорара за небольшую помощь.
— Нет, — не раздумывая ни секунды, отказалась я. — За подлость денег не берем.
— Тогда зачем вы лезли в кабинет? Из пустого любопытства?
Я немного помолчала и ответила:
— К сожалению, нет. Я попала в неприятную ситуацию, и от меня требуют гораздо большего, чем от вас.
Брови Феликса удивленно поползли вверх.
— Что же это?
— Мне надо уничтожить компьютер Бурмистрова.
— Ого. И как?
— Облить водой клавиатуру. Меня несколько успокаивает то, что впоследствии он сможет его починить и информация не пострадает.
— И вам не сказали о камерах?!
— Нет.
— Ваш наниматель о них не знает?
— Во-первых, у меня нет нанимателя.
Я делаю это не ради денег, меня заставляют, — зло бросила я. — А во-вторых, мой «наниматель» должен об этом знать.
— И все равно вы намерены это сделать?
Я молчала.
— И отказываетесь принять от меня деньги?
Оставив очередной вопрос без ответа, я опустила голову.
Мы долго молча сидели друг напротив друга, слушали песни «Битлз», мягко струящиеся из динамиков, и думали каждый о своем и одновременно о том же самом.
Первым начал Феликс:
— Послушайте, Маша. Если вы согласитесь мне помочь, то я несколько изменю план и успею выполнить и ваш заказ.
Что я могла на это ответить? Ничего.
Мокрый пепел засасывал меня, как трясина. Глупо барахтаясь, я могла утащить за собой Симу, Андрея, их неродившегося ребенка. Если Леонид подставляет меня намеренно, а я была абсолютно убеждена в том, что он знает о фотокамере в кабинете, значит, мне надо играть против правил, но выполнить его приказ.
Примерно то же самое и предлагал мне лукавый Феликс.
— От меня требуют уничтожить ноутбук во второй половине дня субботы. Это жесткое условие.
— Да ради бога, дорогая. — Феликс игриво тряхнул паричком. — Вам было ведено сделать все самостоятельно и никак иначе?
— Нет, — задумчиво произнесла я, — такого условия не существует.
— Гуляем, Маша, — фыркнул Феликс. — Гарсон, шампанского!
— Я не пью за рулем, — напомнила я, — Бокал шампанского вас не свалит, дорогая. А от этого кабака до нашего дома мной проторена дорожка мимо всех постов и без встречного движения. Уверяю.
Я смотрела на этого затейника, лукавого Эндимиона, и в чем-то даже восхищалась легкости, с которой он играет своей жизнью и чужими. Любой пример морального уродства пробуждал во мне исследовательский пыл. Я пригубила шампанского, разлитого по фужерам уже не столь любезным официантом, и обвела глазами зал.
Мужские спины выражали единодушное презрение. Две дамы, поглощенные друг другом, перестали их занимать.
Забавная ситуация. Не выдержав, я рассмеялась.
— Откуда радость, дорогая? — поинтересовался Феликс.
— Да так, — отмахнулась я.
— А-а-а. Вас рассмешил мужской корпоративный шовинизм? Полчаса назад они, — он сделал жест рукой, очерчивая помещение, — переставляли стулья, рассматривая нас. Теперь, как бабки на завалинке, судачат о падении нравов. Хотите, Маша, я вас поцелую?
— Ни за что! — рявкнула я. — Предупреждаю сразу, чужую помаду я не ем.