Накануне вечером, когда нам представили доктора Картера, я не обратила на него особого внимания, только искренне пожелала, чтобы мне не понадобились его услуги. Он был какой-то особенно неприметный: средних лет, средних габаритов — ив высоту и в ширину, с невзрачным розовым лицом.
— Это просто приступ фараоновой болезни, — заявил он с приводящей в бешенство смесью снисходительности и бодрячества. Некоторые доктора порой путают ее с действительно утешительным тоном, в котором нуждаются больные. — Расслабьтесь, миссис Тригарт, мы отвезем вас на теплоход и...
— Нет, — отрезал Джон, не поднимая головы, — я хочу, чтобы ее доставили в больницу. Теплоход далеко, а мы близко, во всяком случае ближе к Каиру.
— Послушай, сынок, не стоит беспокоиться. Это обычное недомогание и слабость...
— Кроме всего прочего, нам предстоит путь на юг, — продолжал Джон своим неприязненно-надменным тоном, растягивая слова, — а моя мать — немолодая женщина, доктор, и с ней уже случались подобные приступы.
Картер засуетился, а Бленкайрон негромко произнес:
— Мистер Тригарт прав, Бен. Было бы глупо рисковать. Быть может, автобус отвезет ее в Каир, а потом вернется за нами?
Он говорил тихо и словно бы нерешительно, но когда ты так богат, нет необходимости вопить, чтобы тебя услышали.
— Как раз это я и собирался предложить! — воскликнул Картер.
Джен была слишком слаба, чтобы возражать. Выглядела она ужасно — закрытые глаза ввалились.
— А не лучше ли вызвать машину «Скорой помощи»? — с тревогой спросила я.
Бленкайрон улыбнулся куда-то в пространство, однако в том направлении, откуда донесся мой голос:
— Задние сиденья в автобусе раскладываются и превращаются в кровать, Вики. Миссис Тригарт там будет гораздо удобнее, а к тому времени, когда сюда могла бы прибыть «скорая», дама будет благополучно доставлена в Каир.
Джон легко подхватил мать и зашагал к автобусу в сопровождении Мэри и Картера.
— Вот это да! — воскликнула Сьюзи, не отрывая от него взгляда. — Он сильнее, чем кажется, не правда ли? Старуха, должно быть, весит не меньше ста шестидесяти фунтов, а он почти бежит.
Поскольку я точно знала, о чем она думает, то решила проигнорировать ее замечание. Ответил Бленкайрон, который этого не знал:
— Можно понять его тревогу, хотя, полагаю, для нее нет оснований. У многих путешественников случаются неприятности с желудком. Однако очень приятно видеть молодого человека, столь преданного матери.
— Не так уж он и молод, — не удержалась я.
— Вы знали его прежде?
Я спохватилась. Бленкайрон ничего не имел в виду, а вот любопытство, блеснувшее в глазах Сьюзи, было предупреждением: она из тех, кто знает толк в скандалах.
— Нет, — ответила я, — просто мне так кажется.
— Полагаю, поскольку обстановка у нас здесь неофициальная, — сказал Бленкайрон, — будет приятнее и проще называть друг друга просто по именам. Меня зовут Лэрри.
В пестрой рубашке с расстегнутым воротом и мятых брюках защитного цвета он выглядел моложе, чем, вероятно, был, и доступнее. Меня приятно позабавило, что на нем-таки надет пробковый шлем. Он плевал на условности, главное — чтобы вещь имела практический смысл: шлем защищал голову и шею от беспощадного солнца и был достаточно тяжел, чтобы его не срывал с головы постоянно дующий ветер.
— Полагаю, это ваш первый визит в Египет? — продолжал он, глядя на меня сверху вниз и одновременно протягивая мне руку. Я позволила поднять себя, но он все равно смотрел на меня свысока, хотя это не многим по росту. Тем уголком своего сознания, который обычно стараюсь держать на замке, я оценила ширину его плеч, плоский живот и решила, что для мужчины за пятьдесят он выглядит совсем недурно. К тому же мультимиллионер. Или миллиардер? А, миллион туда, миллион сюда, не так уж важно, благоразумно заключила я.