— На вокзал, быстро!
Малый выжимает полную скорость. Настоящий чемпион мира по автогонкам! Он так гонит, что мы врезаемся в зад другой тачки, остановившейся перед нами на красный свет.
Разъяренный владелец пострадавшей тачки выскакивает и начинает орать, как недорезанный поросенок. Не имея времени, чтобы его терять, я бегу искать другое такси. Наконец нахожу.
— На вокзал, на четвертой скорости! Получите здоровенные чаевые!
Жалко, что у этого драндулета всего три скорости. Когда он останавливается перед вокзалом, поезд уехал минуту назад.
Я издаю серию ругательств, обычно используемых пассажирами, опоздавшими на свой поезд, и сдаю чемодан в камеру хранения, собираясь дождаться следующего поезда, который пойдет только в конце дня… Но все-таки до ночи я из Льежа свалю.
Выйдя из камеры хранения, я замечаю шофера первого такси, остановившегося перед вокзалом. Подхожу к нему.
— Ну, разобрались с дорожной полицией?
— Да… Вы опоздали на поезд?
— От вас ничего не скроешь.
Я со вздохом сажусь рядом с ним.
— Улица Этюв, восемнадцать.
Что вы хотите, с судьбой не поспоришь!
Глава 2
Улица Этюв оказывается узкой и кривой, хотя и находится в центральном, но малопривлекательном квартале. На ней стоят цветочницы второго порядка, тротуары загромождены зеленью и кричащими людьми.
Недалеко квартал, отведенный для шлюх, что с некоторых точек зрения очень даже неплохо.
Нахожу дом восемнадцать — новую многоэтажку. Я весело вхожу в подъезд, все-таки немного смущенный тем, что влезаю в чужие дела.
Видите ли, в работе полицейского есть очень неприятный аспект: при этой профессии все время приходится портить жизнь себе подобным.
Бывают моменты, когда осознание этой истины мешает мне спокойно пить аперитив. Вы такой же человек, с теми же инстинктами, с теми же дуростями и недостатками, как и первый встречный. Но у вас есть удостоверение, позволяющее вам совать свой хобот в чужую жизнь, а этот чужой не может дать вам по нему. А если он позволит себе это, вы устроите ему большую молотиловку, а поскольку вы человек злопамятный, то молотите от всей души.
Разумеется, это незаконно, но первейший долг легавого действовать незаконно ради торжества закона. Кто может, поймет!
Однако я чувствую себя несколько неловко. У меня такое чувство, что я влез в слишком узкие брюки. Я не забываю, что нахожусь на чужой территории, и не сомневаюсь, что, если начнутся какие-то осложнения, бельгийская полиция будет крайне недовольна. И будет совершенно права!
Что за идея строить из себя великого сыщика только потому, что утром увидел необычное зрелище, а потом пропустил поезд. Свободная половина дня еще не повод!
Ну вот я наконец в жилище мадам Ван-Получательницы брильянтов!
Консьержки или нет, или, по примеру, всех консьержек, она отправилась трепаться с соседкой. Зато табличка со списком жильцов висит на месте. На ней я читаю: “Ван Борен, пятый этаж, слева”.
Я вздыхаю, потому что две недели безделья сделали меня лентяем.
Вообще в жизни есть три вещи, внушающие мне священный ужас: некрасивые женщины, исповедники и лестницы (неважно, подниматься по ним надо или спускаться).
К счастью для меня, в глубине холла есть лифт. Направляюсь к нему и как раз в тот момент, когда подхожу, слышу над собой громкий вопль.
Этот жуткий крик приближается ко мне с воем торпеды. У меня перед глазами пролетает темная масса, и вдруг раздается глухой удар. Тишина падает, как мокрая простыня. Я стою неподвижно, пытаясь просечь, что же произошло. Но я уже инстинктивно догадался что. В шахту лифта грохнулся человек.