Это я во всем виноват, — бесстрастным тоном отозвался любимый.
— Ну что ты! Может, поднимешься?
— Нет.
Газету из рук он так и не выпустил. Очень медленно, с неспешностью, достойной гениального актера, профессор отклеивал одну мокрую страницу за другой, выискивая статью, которая стала причиной шторма и наводнения. Несчастная жертва стихии Бастет, забравшись под кровать, безостановочно богохульствовала. (Спрашиваете, как я распознала в кошачьем монологе богохульство? Значит, у вас никогда не было кошки.) На меня же вновь нахлынули любовь и восхищение.
Ах, как несправедливы к Эмерсону те, кого он не осчастливил своей дружбой! Как они жестоки к этому удивительному человеку! Характер у него, конечно, взрывной, но ведь и отходчивый. Громы и молнии не длятся дольше пяти минут — и вот уже он снова спокоен и дружелюбен. А кто еще, скажите, смог бы сохранять почти королевское достоинство после стычки с обезумевшей мокрой кошкой? Бастет налетела на него со всего маху и свалила с ног, рубашка его промокла, на брюках расплывались пятна от мыльной лужи, но Эмерсон и бровью не повел, словно устроился в шезлонге под жарким египетским солнцем.
— Ага, вот она! — вырвал меня из раздумий глубокий голос. — Огромная просьба, Амелия. Воздержись от комментариев, пока я не дочитаю до конца.
— Я вся внимание, дорогой.
— Итак... "Экстренное сообщение. Новые факты дают надежду на разгадку трагедии в Британском музее. Наш корреспондент из достоверных источников узнал о скором возвращении на берега туманного Альбиона прославленных ученых и детективов. Профессор Рэдклифф Эмерсон с супругой Амелией Пи-боди Эмерсон, о чьих подвигах не раз сообщала своим читателям наша газета...
Тут и святой не утерпел бы!
— Силы небесные! — выпалила я, поднимаясь в ванне во весь рост.
Поверх края мокрой газеты вспыхнул ослепительный синий огонь.Этотвзгляд я знала слишком хорошо.
— Помилуй бог! Эмерсон!!! Ты же не думаешь, что я причастна к этому безобразию?! Сам посуди — даже если бы мне и захотелось разобраться с вредной мумией (да-да, знаю, знаю! Согласна! Мумия тут ни при чем!), то когда бы я успела связаться с мистером О'Коннеллом?! Газете-то наверняка не меньше месяца...
— Всего лишь две недели, — уточнил Эмерсон. Отшвырнув газету, он встал с пола, но взгляда от меня не отвел. Ярко-синее пламя разбушевалось вовсю.
— В чем дело? Ты мне не веришь?!
— Верю, Пибоди, верю. — Эмерсон стащил насквозь промокшие брюки и взялся за оставшиеся на рубашке пуговицы.
— Будь добр повесить брюки на стул! Я отдала всю нашу одежду в стирку. Неизвестно, когда ее... Ты что творишь?!
Влажная ткань рубашки не желала поддаваться. Одно движение широченных плеч — и проблема была решена. Пуговицы стрельнули во все стороны.
— Афродита... — хрипло прозвучало в ванной. — Афродита, рождающаяся из пены морской.
— Ха-ха-ха! Не смеши меня, Эмерсон! Дай-ка полотенце...
В один прыжок любимый перемахнул ванную и стиснул меня в объятиях.
— Прекрати сейчас же! Окно! Окно открыто! Эмерсон! Средь бела дня! В любую минуту может появиться коридорный... Рамсес... Абдулла...
Напрасный труд. Ссылка на некий сборник арабской поэзии — вот и все, чего мне удалось добиться в ответ. Уверяю вас, ни одна, даже самая любящая английская супружеская пара не рискнет воспользоваться советами из этого сборника. Убедившись, что все разумные доводы тщетны, я... прекратила сопротивление. А что еще оставалось делать? Эмерсон как никто другой умеет убеждать. Еще через полчаса я уже готова была согласиться, что некоторые — не все, заметьте, лишь некоторые! — примеры из арабской книжки очень даже достойны подражания.
* * *
Расставание с Абдуллой и его несметной родней далось нам нелегко.