— Пардон?
— Вас к телефону…
И кладет трубку мне в руки. Я смотрю на кусок эбонита, как утка на рожок для обуви, и спрашиваю себя, что это такое. Наконец ко мне возвращается моя инициативность и я прижимаю трубку к уху.
Мужской голос, очень густой и серьезный, спрашивает, я ли комиссар Сан-Антонио.
Я отвечаю, что минуту назад готов был в этом присягнуть, но сейчас мое удивление так велико, что я вполне могу быть Реем Вентурой или президентом Аргентины.
Невидимый собеседник смеется.
— Все также остроумны, господин комиссар?
— Все больше и больше, — отвечаю. — Даже продаю хохмы в маленьких пузырьках тем, кто от рождения обделен серыми клеточками.
— Скажите, — продолжает неизвестный, — вам хочется узнать нечто новое по делу Стивенса?
— В общем, да. А у вас что-то есть?
— Я знаю место, где вы это найдете…
— Вы это узнали от вашего пальца?
— Точно.
— Я вас слушаю…
— Вы знаете Лувесьенн?
— Немного. Один мой приятель держит там ресторанчик на берегу Сены.
— При въезде в местечко, на шоссе, есть владение, Которое называется “Вязы”.
— Возможно.
— Даже наверняка…
— И что?
— То, что если вы туда съездите, то, возможно, пополните свое образование…
— Вы так считаете?
— Считаю.
— А если это ловушка?
— Слушайте, Сан-Антонио, вы часто видели, чтобы полицейским устраивали ловушки? Вам прекрасно известно, что если кто из ваших и гибнет, то только в открытых перестрелках или из-за непрофессионализма…
— А вы, конечно, призрак Калиостро?
— Скажем просто, что я друг…
— Желающий мне добра?
— Вот именно, желающий вам добра. Он смеется и кладет трубку. Я делаю то же самое.
Расплачиваясь за выпитое, я задаю бармену вопрос, вертящийся у меня на языке:
— Тот, кто звонил, обрисовал меня?
— Да.
— Он вам сказал, что я сижу в баре?
— Да Я вылетаю на улицу, не дожидаясь сдачи. Если таинственный “друг” мог дать эту деталь, значит, он видел меня на табурете. Выходит, он был где-то поблизости На улице народу немного… Продолжается дождь… Мостовые и тротуары блестят, а неоновые вывески дрожат в этой сырости, как клубничное желе…
Я ищу вокруг бар. Их там целая куча. Искать телефониста бессмысленно.
Что-то мне подсказывает что есть духу нестись в Лувесьенн. Это “что-то” — старое доброе чутье Сан-Антонио.
В путь!
Я снова еду к Этуаль. Туристы, у которых дома, очевидно, нет глаз, таращатся на Вечный огонь на могиле Неизвестного солдата. Сворачиваю на авеню Гранд-Арме. Мощная “де-сото”, раздраженная моей скоростью, пытается меня обогнать. Тогда я чуть нажимаю на газ, и все становится на свои места.
Дорога до Лувесьенна занимает четверть часа. Кажется, в этом районе все давно спят. Останавливаюсь перед табличкой с названием городка. Дождик не прекращается…
Я поднимаю воротник плаща и щупаю под левой мышкой, там ли Проспер.
Проспер — это игрушка калибра девять миллиметров, позволяющая мне выдавать билеты до рая.
Я вооружаюсь электрическим фонариком и отправляюсь на поиски “Вязов”. Мне не приходится блуждать долго — сразу же натыкаюсь на ржавые ворота с мраморной табличкой “Вязы”. Надпись почти стерлась, но прочитать ее можно. Прежде чем войти, осматриваю уголок. Оказывается, это заброшенный старый дом прошлого века с гипсовыми украшениями на фасаде. Маленький парк зарос травой. Настоящая декорация для фильма про привидения.
Я прохожу в ворота и следую по аллее, еще различимой в этом царстве предоставленной самой себе зелени.
Дохожу до крыльца. Молотком служит бронзовая рука. Я ее поднимаю и опускаю.
Делая это, я совершенно убежден, что это так же бесполезно, как вытягивать в грозу руку, проверяя, идет ли дождь. В этой халупе никого нет, я в этом абсолютно уверен.