Рослые лакеи в расшитых ливреях, с трудом сгибаясь под тяжестью, приносят огромные блюда с гигантскими порциями: целые бараньи туши, колоссальные окороки, высокие, как горы, ростбифы. ПередТолстым на низенькой скамеечке ставят целую зажаренную свинью, которую приносят трое. Он смотрит на нее с сомнением.
– Не поможете ли, господин профессор?
– С радостью, ваше сиятельство.
– А вы, господин судья?
– Хотя я кушать не хочу, но, если позволите…
– Быть может, и мне будет дозволено…(Скромно говоритАббат, глотая слюни.)
Вчетвером садятся вокруг свиньи и молча с жадностью полосуют ее ножами. ИногдаПрофессор и Аббат случайно встречаются взглядами и тогда, не в силах жевать, со щеками, раздутыми пищей, застывают от ненависти друг к другу и презрения. Потом жуют усиленно и давятся. Все разбились на кучки.
Смерть вынула из кармана сухой бутерброд с сыром и кушает в одиночестве.
Тяжелый разговор набитыми пищей ртами. Чавканье.
– Пожалуйста, еще кусочек. Очень вкусно.
– Как на пикнике. Великолепный парень – этот Голод.
– Хорошо мы ее, однако!
– А все-таки она прекрасна.
– Ростбиф необходимо кушать с кровью. Это…
– Мамочка, почему их не судят всех разом?
– Не знаю, деточка, спроси у профессора.
– Господин профессор!
– Гм?
– Господин профессор!
– Гм!
– Черт возьми, где же моя салфетка?
– Господа, совершилось преступление кражи: у советник? украли вставные зубы.
Смех. Чавканье. КЦарю Голоду , стоящему в стороне, подходятПервый Рабочий и Председатель – Хулиган . Одеты они прилично и до сих пор сидели незаметно на одной из отдаленных скамеек.
Рабочий. Как жрут! Зачем ты с ними, Царь? Я ничего не понимаю. Ты изменяешь нам? Смотри!
Хулиган. И это твой суд. Отец?(Гневно.) Ты хочешь, чтобы я тут же перерезал тебе глотку?
Царь Голод. Вы слепы оба. Это не мой суд. Это суд над моими детьми.
– Но ты же председатель!
– Разве вы не понимаете, что я делаю? Ведь каждый, побывавший здесь, навеки становится их врагом. Я развращаю их и учу делать мерзость. Я въедаюсь в самую сердцевину их жизни, наполняю ее гнилью и разрушаю ее. Они уже перестали понимать, что такое правда, – а ведь это начало смерти. Ты понимаешь это?
– Но ты делаешь это как лакей!
Царь Голод(гневно) . Тише, сын мой! Не оскорбляй того, кто несчастен.
(Сдерживаясь.) Подумай, разве оттого, что мы судим, меньше становится краж, убийств, насилий? Их больше. Спроси вон у их профессора…
– Я этого не понимаю. Я вижу только, как мои братья…
– У тебя же нет своих!
– Отец, правда та женщина пойдет в ад?
– Да. И ты также.
Хулиган плачет.
– Ты плачешь? Ты, сын мой, плачешь?
– Отец, Отец. У меня есть только нож. Кого же мне зарезать?
Рабочий. Не нужно резать. Надо работать, работать.
– Отец, ты говоришь: и мне ад. Пусть – но как бы мне спасти ее? Я уже вижу дьяволов, которые подходят к ней. Отец, верни мне жизнь, скажи: ее можно спасти?
– Нет.
– Ты лжешь, старик!
Голоса. Однако и вчетвером мы ее не съели!
– Очень велика, ваше сиятельство!
Царь Голод. Уходите. Необходимо кончать. И слушайте меня: завтра…
– Завтра? Завтра?
– Тише! Ударит колокол!
– Завтра?
– Тише! Тише!
– О-о-о!
– На улицы! В дома!
– Тише!
– Завтра! Завтра! Завтра!
Тихо расходятся со зловеще-радостными лицами.
– Господин профессор, у вас на бороде осталась косточка.
– Ах, боже мой, где же это?
– Хотите конфету?
– Когда подумаешь, что у какого-то верблюда три желудка, а я, царь природы, принужден обходиться одним…
Царь Голод(говорит с возвышения) . Очень жалею, но принужден вас обеспокоить, господа. Прошу занять места. Суд продолжается.
Судьи поспешно натягивают парики. Во время дальнейшего разговора все занимают свои места.
– Простите, уважаемый коллега, но вы взяли мой парик.
– Ах, извините, ради бога. То-то я чувствую…
– Как, еще не кончено?
– Это невозможно. Мне нужно в театр! Сколько их там!
– Вы очень легкомысленны, молодой человек.