Но Димка – рослый, а Левка против него шпингалет и в длинных брюках, подвязанных на груди, походил на кота в сапогах.
Я внимательно осмотрел русских «дикарей». Что и говорить – видик! Левка, одетый в синюю ситцевую рубашку и длиннейшие штаны, стоял, сунув руки глубоко в карманы, и его желтые ботинки казались неимоверно большими на тощих голых ногах. Моя розовая рубашка давно потеряла первоначальный цвет, а штаны, порванные под коленкой, должны были производить на этих вышколенных киндеров ужасное впечатление. И только Димка в серой рубашке оставался самим собой.
Мне стало совестно за наш с Левкой вид, я отошел от немецких ребят и, подпрыгнув, сломал ветку с ивы, что росла в углу двора. Как только хрустнул сучок, ко мне бросилась овчарка и, зло ощерясь, положила на мои плечи лапы.
– Ты что делаешь? – крикнула баронесса. – Нельзя деревья ломать!
– Фрау Марта, я сделаю дудочку, – растерявшись и боясь собаки, ответил я.
– Я тебе покажу дудочку… Ничего в этом дворе нельзя трогать. Тебе понятно?
– Понятно, фрау Марта, – как можно вежливее ответил я. – Очень извиняюсь.
Кто был для меня страшнее: овчарка или баронесса? Я все же опасался больше овчарки, все время смотрел в ее горящие глаза, которые подстерегали каждое мое движение, и с облегчением вздохнул, услышав, наконец, голос Карла:
– Тир, иди сюда!
Овчарка нехотя улеглась у ног Не Жильца…
Я подошел к Отто и, дернув его за пиджак, дал понять, что мне нужен нож. Старик улыбнулся и достал из кармана складник. Я кивком головы поблагодарил Отто и стал вырезать из ивовой палочки дудку. Когда она была готова, живо подобрал вальс «На сопках Маньчжурии» и заиграл. Меня немедленно окружили ребятишки.
– Ой, смотрите, девочки, играет, – воскликнула маленькая Грета.
– У него что-то получается, – усмехнулся товарищ Карла. – Кажется, вальс…
Вдруг раздался хохот. Я оглянулся и увидел, что смеются над Левкой, который пытался вырваться от овчарки, схватившей его за штаны. Собака была сильнее, и Левка упал на спину. Я бросился к Большому Уху. Но что за чертовщина? Наш Федор Большое Ухо улыбался! Откинув руку, он почесывал голову пса, тихонько приговаривая: «Тир, Тир, ты, я вижу, умная собачка»…
– Иди сюда! – послышался сиплый голос. Это наша хозяйка подзывала Димку.
– Покажи мальчикам свой вчерашний номер, – сладко улыбалась баронесса.
Димка, сморщив лицо, наклонился к своей щиколотке, давая понять, что ему очень больно. Баронесса пнула бедного артиста ногой в голову. От сильного удара он пошатнулся, но удержался на ногах и выпрямился, готовый броситься на обидчицу.
– Димка, – крикнул я, – не вздумай драться!
Побледнев, он взглянул на меня:
– Прикажешь быть шутом?
– Не лезь на рожон! – отчеканивал я каждое слово, стараясь образумить товарища.
Димка махнул рукой и убежал в амбар. Он думал, что так удастся избавиться от баронессы. Не тут-то было! Помещица поднялась со своего кресла, крикнула:
– Луиза, плеть!
Взяв плетку, фрау пошла в амбар. Я последовал за ней. Димка лежал в углу на соломе.
– Встать! – крикнула Птичка.
Димка продолжал лежать, уткнув голову в солому. Тогда баронесса повернулась ко мне и скривила губы:
– Скажи ему, чтобы делал представление… Иначе я… О, я сама буду делать ему представление!
Вы понимаете, что теперь все зависело от меня? Я знал, что если скажу Димке, чтобы он крутился колесом по двору и утешал гостей Карла, он для меня пойдет на все. Но мне не хотелось этого делать. А баронесса ждала и глядела на меня так, будто я во всем виновен.
Я взглянул в покрасневшее лицо фрау, увидел ее плетку и подошел к Димке:
– Слушай, в конце концов, нам здесь жить придется.