— Нда? — сказал Лайонел, явно возмущенный тем, что она вращается в таком обществе. Недостаток любви между ним и Алджи всегда был взаимным.
— Он живет там у друга.
— Нда?
— Я вырвалась, как только смогла.
— Хорошо, что ты успела вовремя, — сказал Лайонел, — потому что я пригласил друга пообедать с нами.
Джейн вытаращила глаза. Она подумала, что ослышалась.
— Ты…
— Моего партнера, Орло Тарвина. Он тебе понравится.
— Ты уверен?
— Совершенно уверен. Интереснейший человек. А вот и он, — сказал Лайонел, и Джейн увидела, что к ним приближается нечто жуткое и худосочное. На нем были пестрые очки, галстук с широкими концами, непременные бачки и борода. Не очень большая борода — Уолт Уитмен бы в ней не спрятался — тем не менее Джейн передернуло. Ей подумалось, наверное, что Лайонелу приятно с этим человеком, потому что тот оттеняет его красоту — так некоторые хорошенькие девушки любят таскать за собой уродливых подруг.
Она вышла из недолгой комы и обнаружила, что Орло Тарвин завладел обеими ее руками и умильно заглядывает в глаза.
— Моя дорогая! — восклицал он. — Я безумно рад! Лайонел столько о вас говорил. Вам не кажется, что после Америки он выглядит просто замечательно? Он должен за обедом вам все-все рассказать.
— Да, идемте, — сказал Лайонел.
И они направились в потайной каземат, куда заключают посетительниц клуба. Джейн поймала себя на странном и неприятном чувстве. Проанализировав его, она пришла к выводу, что это ярость, крайнее возмущение, негодование, досада, бешенство и прочие эмоции, которые в «Словаре синонимов и сходных по смыслу выражений» следуют за словом «гнев». Когда она думала, что Лайонел, после шести месяцев разлуки, превратил долгожданное свидание в светское мероприятие с участием бородатого Тарвина, злоба, исступленность и остервенение вскипали и скворчали в ее груди, словно яичница на сковородке у дяди Генри.
2
День шел своим чередом. Джейн пообедала с Л.П.Грином и его другом Орло Тарвином. Билл пообедал со своим адвокатом. Алджи, по-прежнему в халате поверх пижамы, пообедал в Мон Репо сардинами с пивом. Кларенс Бинстед, надо думать, где-нибудь пообедал. В 3.30 Джейн села на поезд до Эшби Параден. В пять часов Генри Параден сел в шезлонг на лужайке Эшби-холла, чтобы сочинить приглашение Дж. Уэнделлу Стикни. Глаза он закрыл, чтобы лучше думалось. Задача была не из легких.
Открыв глаза, он снова принялся сочинять, но вдохновение все не приходило. Генри никогда не блистал в эпистолярном жанре. Он встал с шезлонга и заходил по лужайке — весьма неосторожно, потому что отсюда он видел Эшби-холл — зрелище, от которого у него всегда портилось настроение. Иногда он гадал, за какой неведомый проступок вынужден нести такую суровую кару.
Одни рождаются обладателями усадеб, другие приобретают усадьбы, на третьих усадьбы сваливаются. Генри принадлежал к последним. До того, как стать единственным наследником Эшби-холла, он подвизался в оперетте, и лишь по смерти нескольких родственников, о чьем существовании почти не подозревал, оказался владельцем усадьбы, в которой Парадены жили более четырех столетий.
В свое время это могло показаться завидным, но та счастливая пора давно миновала. Нынче Эшби-холл был не тот, что прежде — он требовал денег, а с деньгами семье Параденов не везло вот уже несколько поколений.
Начало положил вышеупомянутый Красавчик Параден. Он практично рассудил, что, раз все равно не сохранишь, лучше тратить, пока есть, и редкий вечер не спускал за рулеткой по тысяче гиней.