Это «Пентакс» моего папы. Очень дорогой. И самый любимый.
Держа камеру на весу, я разглядывал ее, подносил к глазам.
– Улыбнитесь, пожалуйста!
Но Таша не улыбнулась.
– Предупреждаю, Рикки. Постарайся, чтоб с камерой ничего не случилось. Береги как зеницу ока. Сделаешь четыре-пять снимков ребят, моющих машины, и неси ее сюда. Ясно?
– Чего уж яснее, – ответил я.
– Репортаж должен быть строк на двадцать-двадцать пять, – продолжала она. – Напишешь сегодня же и завтра отдашь мне. Не позднее.
– Будет сделано, – сказал я.
– Оставляю тебе колонку на второй полосе, – пообещала Таша. – Понятно? Надеюсь, на этот раз ты не устроишь какую-нибудь петрушку.
– Обещаю.
Я повернулся и побежал на площадку. Вся моя жизнь может измениться с сегодняшнего утра. Все пойдет по-другому, как только я выполню этот заказ. Так говорил я себе. Но как только я появился на спортплощадке, жизнь моя пошла под откос.
8
Жмурясь от яркого утреннего солнца, я вприпрыжку поскакал на спортплощадку. Кроссовки скользили по мокрой траве. Я бережно прижимал к себе камеру.
Подойдя к месту мойки, я прикрыл ладонью глаза. Узнал голубой «понтиак» – это родителей Жабы. Вокруг сновали ребята, поливая автомобиль из шлангов.
Я поднял камеру повыше.
– Вот так, поливайте, – крикнул я мойщикам. – Мне надо сделать фото для «Гералда».
И тут что-то ударило меня в живот. Что-то холодное. Я вздрогнул – так это было внезапно. Еще две струи ударили мне в лицо и в грудь.
– Эй! – сумел крикнуть я. – Прекратите! Вы что, сдурели?
Я попытался уклониться от воды, но теперь на меня были направлены четыре шланга.
– О-о-о-о! – Вода была ледяная.
Подныривая под струи, я увидел злобно ухмыляющиеся физиономии Бренды, Жабы, Дэйвида и Джареда. Как это я сразу не сообразил?
Отплевываясь, я развернулся и попытался убежать. Ледяная вода окатывала меня с головы до ног. Еще одна струя ударила в спину.
– Да хватит. Эй, вы, хватит! – надрывался я.
И тут только я вспомнил о камере. Наклонив голову, чтобы уклониться от очередного холодного душа, я посмотрел на камеру: с нее стекала вода!
– А-а-а-а! – вырвался из моей глотки дикий вопль.
Я потерял голову. Впервые в жизни. Повесив камеру на грудь, я круто развернулся и пошел на своих обидчиков. Мой последний шанс, напомнил я себе. Мой последний шанс работать в газете – и они все погубили!
С хихоньками и хахоньками эти гады поливали меня из шлангов, пытаясь остановить. Но я, наклонив голову, шел прямо на них. Отплевываясь и отфыркиваясь, я прыгнул на Жабу, ухватил его за пояс и повалил на землю. Теперь ему было не до смеха.
Я вырвал шланг у него из рук, открыл дверцу машины его папаши и направил струю внутрь.
– О боже! – в ужасе простонал Жаба.
Дэйвид направил струю мне в спину, окатив сверху донизу. У соседней машины мойщики веселились от всей души, наблюдая за нами.
Я окатил водой заднее сиденье и перешел к переднему.
Когда Бренда, Дэйвид и Джаред побросали свои шланги, я швырнул в сторону свой и пустился бежать. Они за мной. Далеко убежать мне не удалось: трава была скользкая. Пробежал я несколько шагов, поскользнулся и тяжело рухнул на землю. Лицом вниз. Прямо на камеру.
9
– Значит, меня выгоняют из газеты? – не особенно удивился я.
На Таше просто лица не было.
– Линзы разбиты, – бормотала она. – Корпус помят, внутри вода. – Голос у нее дрожал. – Ее только на помойку выбросить.
– Я не виноват, – кротко повторил я.
Таша яростно отбросила прядку рыжих волос со лба.
– Ну, ты мне за это заплатишь, Рикки, – прошипела она. – Ты заплатишь за камеру, Рикки. Иначе мой папа из тебя все по суду вытрясет!
– Но, Таша, – пытался вставить я.