— Ну-ко пустите на минуточку! Тут колея плохая.
Петька покорно уступил место. Девочка уверенно взялась за рычаги управления. Поменяла скорость. Мотор завыл, затарахтел. Катя закусила губу.
Петька увидел, как дымилась на морозе взрытая гусеницами грязь.
— Тут место трудное, — пояснила Катя, когда они проехали лужу. — Вода! Остановишься — засосёт.
— И трактор потонет? — спросил Столбов, оглядываясь в заднее окошко.
— Да нет, — ответила маленькая трактористка, — потонуть-то не дадут. Наших-то тут четверо! А если один будешь работать, так и с кабиной затянет. Сам не вылезешь…
— Вот это дела, — с уважением сказал Петька.
— Потому зимой и работают, что летом тут вообще проходу нет. Зимой мороз схватывает, ещё как-то машины держит… Вот мы сейчас всю мелиорацию проведём. Весна придёт, а у нас всё готовое… — И Катя весело засмеялась. — Обманули болото. А это ваши лыжи?
— Мои!
— Какие красивые!
«Импортные», — хотел похвастать Петька, но покосился за окошко, где его лыжи, воткнутые в снег, торчали как две тонких алых свечи, и почему-то не похвастал.
— А, ничего особенного!
Навстречу трактору шёл высокий крепкий мужик. Катя выключила мотор.
— Ну что, пообедал? Щи понравились?
— Сама, что ли, варила? — улыбнулся тот.
— Ага. Мама на ферму пошла!
— Ты у меня, дочка, молодец, — сказал тракторист, снимая Катю с гусеницы. — Щи, как в ресторане. А главное, горячие. Тут без горячего хоть ложись да помирай! — пояснил он Петьке. — Считай, в ледяной воде работаем.
Домой возвращались вместе.
— Оно, конечно, техника… — приговаривал дед. — А всё одно трудов земля наша требует, трудов и трудов… Как прежде крестьянин тут ломался, так и сейчас без труда никак невозможно.
— Вы, дедушка, сравнили, — солидно сказала Катя. — Разве раньше такое поле в соответствие с требованиями можно было привести? У нас тут планируется сорок тонн удобрений на гектар! — объяснила она Петьке.
А Петька Столбов не знал, много это или мало. Но он промолчал. Он почувствовал уважение к этой курносой деревенской девчонке, которого он никогда не испытывал по отношению к существам с косичками. Он изредка поглядывал на девочку, и она, в платке, запушённом инеем, с румянцем во всю щёку, казалась ему очень красивой. И всё-таки не мог он примириться в душе, что девчонка! Девчонка умеет что-то такое, чему он, мальчишка, да ещё сам Столбов (а себя Петька очень уважал), должен учиться.
И когда они вернулись домой и дед Клава стал рассказывать бабушке Насте, какая Катерина «молодца», Петька не выдержал и сказал:
— Подумаешь! — При этом он сделал такое лицо, что дед даже глаза вытаращил.
— Подумаешь, да не скажешь… — сказал дед сокрушённо. — Нешто мы с тобой, Пётра, так можем трактор ворочать?
— А что особенного! — Петьку понесло, и он стал рассказывать, что трактор — это ерунда, а вот он умеет водить моторный катер на подводных крыльях, картинг… и гоночный автомобиль, где вообще стоят электронные приборы.
Бабушка всплёскивала руками и ахала, а дед вдруг насупился, и Петька время от времени ловил на себе его острый взгляд.
— Деревня — это что! — кричал в приливе вдохновения Столбов. — Каменный век. Современный человек ещё и не такой сложностью овладеть может. Раньше что? Весь объём необходимой информации человек усваивал к десяти годам, а теперь — к тридцати еле-еле! О чём это говорит? Жизнь стала сложнее! Теперь каждый школьник может сделать то, что раньше могли только умудрённые опытом старики.
— Верно… верно… — соглашалась бабушка, умилённо глядя на Петьку, а дед сопел, кашлял, ёрзая на лавке, и гонял ямку в блюдечке с чаем.
— Стало быть, всё умеешь, всё знаешь… — проговорил он наконец, и опять в его глазах мелькнуло что-то хитрое и озорное.