– В 1993 году.
– Значит… значит, сейчас 2005 год?
– Ну да, – совсем растерялась Лена. – Я так и сказала – пятый.
Слезы опять покатились по Васиным щекам, и, как он ни старался успокоиться и «рассуждать логически», из этого ничего не получилось.
Как только Лена увидела новый приступ Васиного горя, она поняла, что и ей самой очень хочется плакать. А когда ей что-нибудь хотелось, она обязательно это делала.
В машину заглянул наконец Женька. Он увидел, что Вася и Лена сидят рядом и дружно плачут, Женька открыл рот и испуганно спросил:
– Что случилось?
Ему никто не ответил. Вася только скрипнул зубами, но сейчас же новый поток слез покатился из глаз. Дело в том, что Вася слишком сжал зубы, и коренной зуб с дуплом невероятно заныл. Лена громко всхлипнула и уткнулась в платок. Женька тоже растерялся и на всякий случай потер кулаком глаза.
– Дома что-нибудь? – спросил он, но Лена отрицательно покачала головой. – Потеряли что-нибудь?
Вася, у которого зуб болел все сильней, пробурчал: «Нет», и вытер слезы. Женька вспомнил странное поведение Васи в электронке и, перестав тереть глаза, подозрительно спросил:
– Вася заболел?
– Дурак! – Вася окончательно рассердился на себя, на Женьку и на свой зуб. – Неужели ты не понимаешь, что я пролежал замерзшим пятьдесят лет!
– Сколько, сколько? – вскричал Женька, а Лена разом перестала плакать.
– Пятьдесят лет! Ты это понимаешь? Женька не понимал, но на всякий случай присвистнул и с уважением, почти с завистью сказал:
– Вот это да! Здорово! Пятьдесят лет… – и попытался уточнить: – Ты вместе с мамонтом замерзал?
– Дурак! – уже спокойней повторил Вася, и слезы перестали капать, но зуб еще ныл. – Мамонт же доисторическое животное. А я… я – исторический…
– Слушай, я ничего не понимаю, – честно признался Женька.
– Я сам… – начал было Вася, но, почувствовав, что у него опять навернулись слезы, сжал зубы и вскрикнул: – Ой!
– Ты чего? – наклонилась к нему Лена.
– Зуб вот еще…
– А-а! – понимающе сказала Лена и окончательно успокоилась: от зубной боли плачут не только мальчишки, но даже взрослые – это такая боль, хуже которой не бывает. И странно, она, жалея Васю, уже снова верила, что он очень смелый и совершенно необыкновенный мальчик.
– В конце концов, это ведь не так важно, сколько ты там замерзал, – сказала она, – важно, что ты отмерз и даже приручил мамонта. Он вместе с тобой отмерзал?
Вася кивнул головой.
– По-моему, это тоже неважно, – с завистью сказал Женька. – Это даже интересно – пятьдесят лет пролежать замерзшим, а потом вдруг оттаять и сразу же приручить мамонта. Слушай, а как же ты замерзал?
Вася понял, что его положение не такое уж безнадежное, и мысли о родителях отошли на задний план – ведь еще ничего не известно: может быть, они и живы. Теперь они, конечно, старенькие, но все-таки… и Вася рассказал все, что с ним случилось пятьдесят лет назад. Кстати он спросил:
– А почему вы говорите «пятый», а не две тысячи пятый год?
– Видишь ли, это просто удобней. Ведь каждый знает, что две тысячи лет уже прошло, – ответила Лена.
– А Сашка Мыльников все-таки плохой товарищ, – твердо сказал Женька.
– Почему? – нахмурился Вася.
– Ну, что же это за товарищ, если он бросил тебя в яме? Я бы обязательно разыскал.
– Метель была… пурга.
– Ну и что ж! Разве это оправдание? Вот когда первые межпланетные летчики потерялись на Марсе, так их и то нашли. А тут, на Земле, он не мог разыскать…
Лена вздохнула и почему-то очень твердо сказала:
– Ты ничего не знаешь, Женька, и поэтому не болтай.
– Сама ты болтаешь! – очень своевременно и остроумно ответил Женька. – Разве это товарищ?! – добавил он с презрением.
Они помолчали.