Из ушей и носа ее торчал мох, морщинистое лицо было похоже на кожуру грецкого ореха.
– А, золотой, молодой! – с ехидной улыбкой сказала водяная старуха. – Отдавай, что обещал.
– А я и не отказываюсь. – И Кузька выворотил карманы.
– Бери что хочешь! Старуха злобно засмеялась:
– Хитришь! Зачем мне всякое барахло! Молодость-то у тебя есть, а старости-то нет! Вот и подавай мне свою молодость, забирай мою старость.
– Э, нет, – сказал Кузька, укладывая в карман свое добро. – Так дело не пойдет!
И вдруг голос его стал хриплым, старческим, а старуха расправила плечи и стала молодой красавицей со злым взглядом зеленых глаз. Кузька взглянул на ее зеленовато-белые руки, которые стали теперь гладкими и нежными, а потом на свои и вскрикнул. Кожа на его руках обвисла и сморщилась. Поясницу заломило, скрючило ноги.
Тут опустилась вниз вторая тень – это был огромный черный таймень.
– Ну, Кузьма Озерович, давай меняться.
Кузька похолодел.
– Хватит, – несмело сказал он. – Я уже отдал все самое дорогое, что у меня было, – молодость свою отдал.
– Нет, милый дружочек, не все. И не самое дорогое. Есть у тебя человеческий облик, а нет облика рыбьего. Отдавай мне человеческий, забирай себе рыбий.
Открыл Кузька рот, чтобы ответить, а вылетел изо рта только писк. Хотел Кузька руками взмахнуть, а вместо рук у него плавники. А таймень превратился в молодого красавца со злым взглядом зеленых глаз.
– Пойдем, дорогая, – сказал он бывшей старухе очень любезно. – Мы тысячу лет ожидали этого дурака.
Кузька что-то кричал, бил хвостом и успокоился только тогда, когда кто-то постучал ему в бок. Кузька оглянулся. Рядом с ним плавал малюсенький плешивый старичок:
– Эгей, Кузька! Ты со мной еще не рассчитался!
– Да у меня же забрали все, – запищал Кузька и заплакал. И слез его не было видно – кругом вода.
– Нет, не все, – захихикал старик. – Не все, не все! У тебя еще остался твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница: будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.
– Ну хорошо, – согласился Кузька. – Давай меняться…
Тимофей Митрофанович умолк.
– А дальше, дедушка, а дальше?
– А дальше будет в следующий раз, – ответил чей-то незнакомый голос.
Мальчики оглянулись в дверях вагона стоял лейтенант милиции. Это был Леня Фомин.
Глава 19
В которой милиционер Степан Аванесов проявляет бдительность.
– Значит, отправились ночевать в Расторгуево?
– Так точно, товарищ полковник.
– И обещали сегодня к вечеру быть здесь?
– Так точно, товарищ полковник.
– Где же они?
– Не знаю, товарищ полковник. Может быть, дождь их за держал. Вон как хлещет.
– Да, дождина… И все же они должны были выполнить обещание. Может быть, они боятся?
– Чего? Я же им объяснил, что милиция награждает их за спасение девочки денежной премией в двадцать рублей каждого. Если б вы видели, как они обрадовались!
– Увидели? Разве их можно увидеть?
– Да нет, это я к слову. Но можно же почувствовать, как они обрадовались. Зашумели, запрыгали, закричали: «Ура, мы спасены!».
– Все это хорошо, но где же они, где Вадим Смирнов, ученик пятого класса, волосы русые, нос прямой! Где Паша Кашкин, главный любитель пирожков? Где?..
…В этот дождливый вечер в городском управлении милиции стоял на посту у входа молодой милиционер Степан Аванесов, только что вернувшийся из отпуска. Он был человеком исполнительным и добросовестным и втайне мечтал стать когда-нибудь знаменитым следователем. Эта идея увлекла Степана Аванесова еще с детства, когда он прочитал две затрепанные рваные книги с замусоленными страницами – «Приключения Шерлока Холмса» и «Рассказы майора Пронина».