Успех лечения всецело в руках Божьих. Несправедливо подвергать невинное создание таким испытаниям ради его многочисленных сверстников и даже ради его самого.
— Тебе бы в иезуиты податься, — ответила Мэри-Дедра. Потом, обратившись к монаху, добавила: — А ты, брат Анатолий, лучше бы помолился за нас, а не проповедовал, не читал нам мораль. Если, конечно, действительно желаешь помочь.
Малыш, напуганный ее громким голосом, опять начал плакать.
Анатолий Горчаков героическим усилием сдержал рвущийся из груди достойный ответ.
— Боже милосердный, — успокоившись, зашептал он, — не поскупись на милость Твою, одари ею несчастную мать и страждущее дитя, облегчи их страдания. Да не введи нас во искушение, отврати от лукавого.
— Поискал бы, брат, молитву подейственней, — неожиданно вмешалась Элизабет. Она подошла к монаху сзади, голос ее был неприятно холоден. — Припозднился ты с просьбами о милости как по отношению к Дедре, так и ко мне.
Монах отпрянул от нее, а Элизабет уже мысленно обратилась к Минанану:
«И может, поздно для всей Многоцветной Земли».
Минанан: «Что предвещают твои слова?»
Элизабет: «Я только что беседовала с Бэзилом и королем, потом пришлось мысленно поискать доказательства их искренности. Все сходится. Эйкен и молодые североамериканцы договорились вместе работать над тем, чтобы открыть „врата времени“ со стороны плиоцена. Марк Ремилард со своими соратниками направился в Европу, пытаясь любым способом сорвать их планы».
«Великая Тана! Это может привести к падению в Абсолютный Мрак», — ужаснулся Минанан.
Между тем старый монах-францисканец во все глаза глядел на Элизабет. У него перехватило дыхание — женщина казалась необыкновенно красивой и недосягаемой, словно явилась сама Афина Паллада. Ее платье из черного шелка, украшенное крупными рубинами, с широким воротником и алыми лентами, длинные, свободно ниспадающие на плечи волосы, на которых сверкали капельки росы, придавали ей неземной вид.
— Ступай, брат, и помолись за нас, — с улыбкой произнесла она. — Прямо сейчас. Подай пример веры в Божье милосердие, а мы займемся своими делами.
У этой суки холодное сердце, подумал монах. Теперь понятно, почему бедная Амери отказалась от нее…
Он уже было совсем собрался оставить их — пусть беспрепятственно занимаются недоступными человеческому разумению манипуляциями. Что ему до них, лишенных сердца, а может, и души. В этот момент ласковое, успокаивающее дуновение мысли коснулось его разума. Никогда не носивший торквеса, он тем не менее знал, что Минанан способен проникнуть в святая святых любого человека — в его мысли. У него достаточно для этого сил. И словно горный поток — присмиревший, прохладный, целительный — затопил его разум. Не переживай, братец, мы с тобой одной беды дети. Обоим, видно, суждено быть всегда рядом с этой ужасной женщиной. Таков наш удел. Будь что будет. Не трусь, Анатолий Северинович!
Он потоптался у порога, повздыхал, потом повернулся.
— В воскресном служебнике есть молитва, которая больше других пришлась мне по душе, — промолвил монах. — Она как будто создана для нас, очутившихся в плиоцене.
Царю небесный, отче наш, иже везде сый и все исполняй, яко Твое есть царство, и сила, и слава. Да будет воля Твоя, открой нам истину, ибо то Душа Твоя. Пришел час узреть красоту Твою вечную, и мощь, и милосердие.
Сыне Божий, завершение всего, переступивший время, спаси нас, грешных, яви чадам Твоим мудрость Господню, открой нам очи правде, пребудь с нами в красоте своей. Аминь.
— Теперь можно и уходить. — Он несколько раз перекрестился. — Вы же займитесь, чем собирались, а я, пока совсем не стемнело, пойду грибков пособираю. Сентябрь скоро — уже должны грибки пойти.