В то время, как литовец принялся исполнять приказание, Джим осторожно соскользнул с облучка и начал успокаивать четырех халикотериев, тянувших повозку. Животные с трудом приходили в себя, переступали с ноги на ногу, шумно сопели, хлопали огромными, поросшими шерстью ушами. Когда Вилкас наладил фонарь, Джим подошел к сломанному колесу, опустился на корточки и осмотрел обод.
— Ничего не видно! Что за свет! Если бы наши доспехи могли светиться, как латы у лорда Очала или у какого-либо другого операнта. А с таким освещением много не наработаешь.
— Никто не может светиться, пока не наберет нужную силу, — ответил Вилкас. — Микробы, встроенные в латы, испускают свет только в том случае, когда в твоих мыслях достаточно энергии или если у тебя есть золотой торквес, как у лорда Йошимитсу.
— Не надо темнить, Вилкас. Никому просто так торквес не вручают, — откликнулся самурай.
— Если король сдержит свое обещание, то все люди получат золотые торквесы.
— Эге, парень. — Джим глянул на литовца и подмигнул. — А вот мне мое серое ожерелье очень даже нравится. Я от него просто в восторге. Такое теплое, уютное. Знаешь, как с ним удобно по ночам. — Потом возница обратился к начальнику: — Шеф, надо поднять эту сучью повозку, чтобы сменить колесо, а тут всякие твари мешают. И еще закажите Магеру, чтобы он приволок новое колесо.
Йош кивнул.
— Работай спокойно. Я попрошу лорда Раймо прислать нам помощь.
Он поцвел своего халика к повозке, сам влез на нее и приняло рыться в дорожной сумке. При этом самурай похлопывал животное по крупу и приговаривал:
— Ах ты, моя Кику! Хорошая девочка. Ты у меня такая спокойная.
Огромное животное, подобно пегой статуе, молча, как вкопанное, стояло в тумане. Наконец самурай вытащил из сумки тонкий и очень прочный трос и связку крючьев. Потом подозвал Вилкаса и указал на оглушенных амфиционов, лежавших под телегой.
— Их надо вытащить, — произнес он и кивнул в сторону халикотерия, которого выпряг Джим, — этот бык тебе поможет. Но ты должен залезть под днище и прицепить крючья. Постарайся сделать побыстрее.
Вилкас невольно глотнул. Он заметно побледнел — загорелая кожа приобрела сероватый оттенок. Он только было собрался возразить, как что-то плотное перехватило его горло, сжало до удушья — человек почувствовал хватку неведомой силы, излучаемой золотым торквесом.
— Да, Йоши-сан.
— Спасибо, Вилкас.
Йош повернулся и отправился на подмогу Джиму, пытавшемуся развернуть халика. Тем временем Вилкас взял крюк и опустился на корточки. Оглушенные животные сбились в кучу — так и лежали под днищем. Со страху они непроизвольно опорожнили желудки и мочевые пузыри, и груда туш была сильно измазана экскрементами. Вилкаса вырвало, потом он, собравшись с силами, нырнул под повозку и зацепил крюком за шерсть ближайшего животного.
— Готово? — спросил Йош.
— Готово.
Если бы не торквес, начальник вряд ли услышал бы ответ. К радости Вилкаса, самурай плевал на подобные мелочи.
Литовец выбрался из-под тележки, Джим ударил хлыстом халикотерия. Тот грузно двинулся с места и выволок тушу амфициона. Вилкас едва успел выругаться — его снова вырвало; вся одежда была измазана.
Джим попытался смягчить пилюлю.
— Не переживай, парень. Жить захочешь — завертишься! Дела-то могли быть гораздо хуже.
— Так и будет. Дай срок! — мрачно ответил Вилкас.
Йош появился из тумана, ведя на поводу халикотерия.
— Монку, монку, монку, — ласково приговаривал он, потом подал крюк Вилкасу. — Давай следующего. Вот сучьи дети, так обделаться. Ну, что стоишь, лезь под повозку. В качестве компенсации я приготовил тебе на вечер сюрприз.
— Спасибо, Йоши-сан. — Вилкас обращался к шефу с подчеркнутой любезностью. Поблагодарив самурая, он взял крюк и снова полез под повозку.