Пригнувшись, одолел он последний виток всхода и выпрямился во весь рост.
Перед ним, в десятке шагов, виднелась широкая спина стражника, обтянутая кожаной курткой. Из-под нижнего края куртки торчала кольчуга. Приникнув к двери, воин пытался то ли подсмотреть, то ли подслушать, как там, внутри, развлекался его хозяин.
Волкодав негромко постучал согнутым пальцем по внешней стене. Стражник вздрогнул и обернулся. Он даже не схватился за меч, будучи вполне уверен: кто-то из старших застал его на месте преступления и сейчас учинит разнос.
Тяжелый нож, брошенный Волкодавом, по рукоять вошел ему в глаз.
Прыгнув вперед, Волкодав подхватил начавшее падать тело, потихоньку опустил его на пол и высвободил нож. Потом осторожно примерился к двери плечом. Так и есть: заперто.
Кунс Винитарий, крупный светлобородый мужчина, стоял возле ложа, наматывая на кулак тугую волну смоляных шелковистых волос. У его ног на полу извивалась нагая рабыня – пятнадцатилетняя красавица с нежным, нетронутым телом и повадками дикой кошки. Сапог Винитария давил ей в поясницу, рука тянула за волосы, заставляя тоненькое тело беспомощно выгнуться. Людоед смотрел на нее сверху вниз, как на лакомое блюдо, только что поданное к столу.
Это выражение не успело сразу пропасть с его лица, когда дверь затрещала и рухнула внутрь. Рухнула безо всякого предупреждения: если бы снаружи долетел стук оружия или шум схватки, он бы непременно услышал.
Винитарий мог бы поклясться, что никогда раньше не видел стоявшего в проломе мужчину. Больше всего тот был похож на полудикого, невероятно свирепого пса из тех, что не попятятся и перед целой стаей волков. Он держал в руке короткое копье с широким, остро отточенным наконечником. Левое плечо кровоточило, рассаженное о дверь.
– Ты кто? – рыкнул кунс. Он, впрочем, успел уже заметить сапоги стражника, торчавшие из-за двери, и понять – незнакомец заглянул сюда отнюдь не случайно. На миг Винитарий даже прислушался, не штурмуют ли замок. Но нет. Человек с копьем был один. Хегг знает, как он перелез через стену, как миновал бдительную охрану, как сумел без звука разделаться со стражником у двери. Но в любом случае он был очень, очень опасен. А дружина, как ни кричи, прибежать уже не успеет.
Людоед не был трусом.
– Ты кто? – повторил он, пытаясь выиграть время.
Волкодав молча пошел вперед по мономатанским коврам, когда-то великолепным, но теперь изрядно засаленным. Он не стал напоминать кунсу о роде Серого Пса и о мальчике, которого тот не добил когда-то, испытывая судьбу. Заговорить с врагом – значит протянуть между ним и собой незримую, но очень прочную нить, которая делает невозможным убийство. Не стал он и предлагать Винитарию поединка. Ему незачем было просить справедливости у Богов. Он пришел казнить Людоеда. Божий Суд для этого не потребен.
Винитарий выпустил волосы девочки. Та мигом откатилась прочь, в угол, и приподнялась на колени, забыв о своей наготе и во все глаза следя за двоими мужчинами, потому что в одном из них ей вдруг померещился избавитель.
Винитарий был опытным воином и не утратил былой сноровки, даже порядочно разжирев. Он кинулся к оружию, висевшему на стене, с удивительной быстротой, которой на первый взгляд трудно было от него ожидать. Но в это время Волкодав метнул копье. Оно пробило живот Людоеда, отбросило его назад, со страшной силой ударило в стену и застряло, насмерть зажатое расщепленным бревном.
Не минует цели удар, который готовили одиннадцать лет. А минует – значит, не Волкодав его наносил.
Несколько мгновений Людоед непонимающе смотрел на свой живот и на перекладину копья, глубоко вмятую в тело. Потом схватился за древко и закричал. Жутким, бессмысленным криком смертельно раненого зверя.