Дитя чуть подросло,-ему рассказывали отличные сказки о бароне Унгерне, о Че Геваре, о Гитлере, кормившем мышей в казарме, отличные сказки о похищении Альдо Моро, о подвигах Ленина и Муссолини.
Дитя бегало по бункеру, свободное и безумное. Его называли Национал-Большевистская Партия. Однажды интеллектуал и эрудит Саша Дугин взглянул на Дитя и увидел Монстра. Монстр испугал отца-основателя, хотя у ребёнка был лоб господина-Дугина. И что-то ещё от него-может быть уши...
Где-то уже в начале 1996-го бункер принял его настоящий вид-белые стены, чёрные рамы окон, чёрные плинтусы и полы. Полы изначально были окрашены в чёрный цвет. После многих кованых башмаков и мойки полов-полы стали серые. Лучшим бункерфюрером и навсегда недосягаемой вершиной был Максим Сурков. Но в 98-ом когда Суркова сманил Дугин, наш бункер потерял свой блеск.
В бункере были проведены несколько выставок экстремального искусства, среди них знаменитая "Экстремизм и эротика", где Миша Рошняк упаковывал меня и Елену Бурову как египетскую пару супругов-фараонов в бинты и поджигал всё это под экстремальную музыку: ударял в железные листы композитор Тягин и пели лучшие underground artitsts. Все эти сборища, надо отдать ему должное, организовывал Дугин. Меня больше интересовала революционная работа с людьми.
Саша никогда не дал ни единого рубля на газету "Лимонка" и никогда не помог с её распространением. Я доставал деньги сам, выпутывался сам. Обиды у меня на него не было. Предполагалось что он выпускает журнал "Элементы" и даёт статьи в "Лимонку" и это и есть его контрибуция. Но если учесть что в "Лимонке" он получил возможность регулярно каждые две недели высказываться на любые темы, т.е. получил трибуну, то его партнёрство со мной было очень выгодным ему. А когда, сломив моё сопротивление, Дугин наладил ещё и продажу своих (а потом и чужих, якобы рекомендованных им) изданий, то его дружба со мной стала ещё и прямо доходным предприятием. Это было уже время издания "Основ Геополитики". Дежурному вменялось в обязанности ещё и продавать Дугинские книги, объявления о продаже его книг давались в каждом номере газеты. Ребята получали определённые проценты с продажи книг, но я заметил, что они стали слишком заинтересованно относиться к продаже. И мне это не понравилось. Считал что торгующим нет места в храме. У меня самого были далеко не блестящие дела в ту пору, мои книги печатали мало и неохотно. Но мне и в голову не приходило как-то приспособить бункер для торговых целей. Я считал, что штаб Центральной организации партии негоже использовать в торговле. Я понимал, что ни одно издательство Дугина печатать не станет, что он обречён издавать себя сам и продавать себя сам.
В конце-концов эта торговля его в храме привела к конфликту, не между мною и Дугиным, а между частью нацболов и Дугиным. Но об этом-ещё не скоро. Пока мы мирно развивались. Сидел в бункере дежурный. Лежали на столах номера "Лимонки". Каждую вторую среду я сам ездил за газетой. Вначале за первыми десятью номерами в Тверь, потом когда хозяин повысил цену сразу втрое, не предупредив нас, мы перебрались на улицу шпиона Зорге в "Картолитографию", и печатали там газету, если не ошибаюсь до 37-го номера. (Или 33-го? Подшивки под рукой нет-здесь тюрьма, руку за подшивкой не протянешь.) Именно эти номера с 10-го до 37 или 33-го-шедевр радикальной политики и полиграфии. Бумага шла на них негазетная, толще-зеленоватая, фактурная с волокнами,-или белая, почти глянцевая. На такой бумаге отлично смотрелись работы Лебедева-Фронтова.