Хитрый Тарас поглядел, думаю, лучистыми фиолетовыми псевдо-наивными глазами на тётку из областного управления МинЮста и покорил её сердце, бьющееся под блузкой и лифчиками в глубине обширного полного тела. Гиперэнергичный Рабко взялся также издавать Программу НБП. Сиреневую книжечку эту он издал за свои деньги: у него долго хранились затёртые банкноты фунтов стерлингов. С большим трудом Тарас сумел найти обменный пункт не испугавшийся его затёртых фунтов. За основу текста программы мы взяли мою статью "манифест советского национализма" опубликованный в газете "Советская Россия" за год до этого. Я лишь дополнил текст и переиначил советский национализм в российский. В качестве первого материала в "Программе" мы поставили Приказ № 1. Редакторскую работу над текстом я проделал на rue de Turenne в Париже. Для передачи корреспонденции пронырливый Тарас приспособил проводников международного поезда "Москва-Париж, Восточный вокзал". Я, принимая и отправляя корреспонденцию, давал проводникам серую бумажку в 50 франков. Это было лишь чуть дороже, чем авиа-пакет, но куда быстрее и надёжнее. Все оставались довольны.
Однажды с корреспонденцией от Тараса прибыли вырезки из газет и журналов. Все они касались неизвестного мне рок-певца по фамилии Летов. "Он-наш человек,-написал огромными буквами Тарас, так что на странице было строчек шесть всего,-он читал "Дисциплинарный санаторий", он нам нужен. Приедешь, ты должен обязательно встретиться с ним!" Действительно, в одном из интервью Летов цитировал "Дисциплинарный санаторий". Так я впервые услышал о четвёртом отце-основателе. Впоследствии мы получили членские билеты НБП в соответствии с порядком появления нас на исторической сцене. Лимонов-билет №1, Дугин-билет №2, Рабко-билет №3, Летов-билет №4. От кого получили? От меня.
Я явился в Москву 16 сентября потому что дата 8 сентября стояла на свидетельстве о регистрации московской региональной организации Национал-Большевистской Партии. Я не промедлил. Перед отъездом ряд сверхнатуральных событий (я писал о них подробно в "Анатомии Героя") дали мне знать, что поездка выйдет необычной. В центре Парижа меня укусили в голову три дикие пчелы, я увидел впервые за 14 лет жизни в Париже утопленника в Сене, случилось ещё что-то. Я приехал, однако, не выполнив основную свою задачу: я не достал во Франции денег на издание газеты. Я взял в Москву все мои деньги, но их было катастрофически мало. Я обеднел. Как раз в тот момент, с 12 июня началась во французской прессе кампания против Национал-Большевизма и мою фамилию усиленно склоняли и спрягали повсюду на 1-ых страницах газет. Радоваться не приходилось. Из меня спешно сделали врага французского народа. И естественно издатели сторонились врага народа. Мне удалось продать рукопись "Убийство Часового" издательству "L' Age d'Homme" всего за 5 тысяч франков. Только потому, что во главе его стоял серб Владимир Дмитриевич, некогда враги, мы с ним солидаризировались на почве любви к нашим оболганным, несчастным Родинам. Думаю, что и мои военные сербские походы пригнули чашу весов в пользу решения Дмитриевича. "Ya seutinelle assassinec" вышел во Франции чёрной книжечкой только в 1995 году. Русский же текст включённый в один том с "Дисциплинарным санаторием" под общим названием "Убийство Часового" издан был в издательстве "Молодая Гвардия" и роковым образом прибыл из типографии 18 сентября 1993 года за два дня до начала государственного кризиса. Струхнув, руководители "Молодой гвардии" задержали книгу на складах до ноября и подумывали не раз о том, не пустить ли её под нож.
Так что я приехал из Франции пустой.
Сразу же по приезде мы бросились искать помещение для партии: Тарас и я. Дугин играл и гулял с дочерью и работал над своими статьями. Лимонов и Рабко посетили несколько районных исполкомов, кажется так эти учреждения назывались.