«Олень» уже качался на волнах, фьялли деловито разбирали весла, звали своих. Квитты по большей части лежали на земле, Скейв кормчий стоял у ствола толстой ели, а фьялль держал возле его горла лезвие меча. Низкорослый противник Гейра выбил у него из рук меч, но убивать безоружного не стал, а только отшвырнул меч ногой подальше и побежал прочь, к кораблю.
Звон оружия раздавался только в одном месте: уродливый фьялль и Вигмар бились на мысочке, уже на самом краю, где под ногами плескалось море. На плече у фьялля темнело кровавое пятно, но он прижал Вигмара к самому берегу и тому уже некуда было деваться.
— Хродмар, да бросай его, на кой тролль он тебе сдался! — кричал к кормы «Оленя» какой-то толстый фьялль. Бедная снека была густо набита людьми и так глубоко осела в воду, как будто провела в плавании целых полгода, а не пять дней. — Бросай его к великанам, и пойдем! Конунг ждет!
Конунг! Изумленный Гейр не верил своим ушам.
Но уродливый фьялль не слушал: должно быть, Вигмар успел так ему досадить, что он решил непременно с ним расправиться. Благодаря длинному древку копья Вигмар не подпускал противника с мечом близко к себе, хотя и стоял уже на самом краю обрыва. Вдруг фьялль с силой бросил в него щит и в тот же миг, почти одновременно со щитом, сам устремился вперед. На какое-то мгновение Вигмар отвлекся на щит, а фьялль, подскочив на длину руки с мечом, полоснул его лезвием по горлу.
Вигмар попытался увернуться и спиной вперед полетел в воду. Раздался всплеск, и все стихло. Фьялль шагнул к обрыву, глянул на воду, но свет от костра сюда почти не доставал и разглядеть можно было только пляску жадных волн. Лезвие меча было в крови. Плюнув вниз, фьялль торопливо сбежал с мыска на плоский берег и сошел в воду, побрел к кораблю, держа меч над головой. Товарищи втащили его на «Оленя», весла взлетели над водой, и снека медленно, глубоко осев под тяжелым грузом, поплыла на север.
— Тор и Мйольнир! — донесся крик откуда-то из моря.
— Малый Иггдрасиль*! — ликующе закричали с «Оленя».
Вглядевшись, Гейр различил в море черные очертания плывущих кораблей, трех или четырех. Все они были не слишком велики и не походили на боевые. А на берегу не осталось уже ни одного фьялля, только лежащие тела. Пошарив взглядом вокруг, Гейр нашел и поднял свой меч, и к нему вернулось немного уверенности. Ни одного врага поблизости не осталось, но он не стал убирать меч в ножны, а прямо так пошел к затухающему костру — посмотреть, если ли живые кроме него. Должны же быть… Кошмарный сон!
И облаков вышла луна, большая и желтая. Квиттингская луна, солнце умерших. Словно мертвецы, разбуженные ее светом, темные фигуры на песке зашевелились. Скейв уже суетливо бегал от одного к другому, наклонялся, тормошил, бранился, призывал богов и проклинал то ли троллей, то ли фьяллей. «Конечно! — неизвестно к чему подумал Гейр и вдруг ощутил такой свирепый приступ досады, что зубы сжались, чуть не прикусив язык. Щека заболела: на ней оказалась довольно глубокая царапина, покрытая пленкой подсохшей крови. Гейр не помнил, откуда она взялась. — Прошлым летом плавал Скъёльд — и ничего! А как я, так сразу!»
Встав на колени возле затухшего костра, Гейр пошевелил угли концом меча. Блеснули красные искры, словно потревоженное кострище открыло глаза; со змеиным проворством из-под головни выскользнул язычок пламени. Гейр принялся раздувать угли, пошарил возле себя, где с вечера были сложены запасы хвороста. На них, помнится, сидел Книв… Книв!
Вдруг вспомнив о брате, Гейр быстро глянул вокруг. Теперь он вспомнил, что ни разу за всю битву не видел Книва. Тот не славился как боец, хотя владеть оружием учили и его.