Вся небольшая группа вышла на лестницу. Оба телохранителя спустились первыми и, стоя в дверях, подозрительно оглядели безобидных торговцев фисташками.
– Самое ужасное, – сказал Мамед, – что я не знаю, чего мне нужно опасаться.
Он протянул связку ключей Фуаду. Горец побежал к черному "Джипу", припаркованному на противоположной стороне проезжей части. На улице бурно шла торговля. Вдали виднелась голубая полоска Каспийского моря.
Фуад сел за руль. Если машине суждено взорваться, то погибнет горец. Мамед угадал, о чем думает Мелик, и сказал, тряся всеми подбородками:
– Азербайджан – еще молодая страна, окончательно не сформировавшаяся. Здесь так много насилия, особенно в периоды избирательных кампаний, на пороге которых мы стоим. Во время этих кампаний в стране расходуется больше боеприпасов, чем, скажем, за месячную войну. Поэтому не стоит ничему удивляться.
Мамед Садуллаев невозмутимо пересек улицу и сам сел за руль.
Мелик сел рядом с ним, а оба телохранителя устроились сзади.
Благодаря затемненным стеклам снаружи нельзя было увидеть, кто находится в машине.
Хотя Мамед Садуллаев, разумеется, не был защищен от винтовки с оптическим прицелом. Особенно если бы она находилась в руках профессионала.
Он вел машину медленно, не обращая внимания на разъяренные окрики таксистов и спекулянтов.
– Я не могу так жить дальше, – снова заговорил он. – Мое сердце не выдержит. Я не могу выйти, пройтись по улице, пойти в клуб.
Мелик посочувствовал этому эпикурейцу-негодяю, вовлеченному в кровавую историю.
– Вы можете меня подбросить на улицу Нефтяников? – спросил он.
– Разумеется, – ответил Мамед и предложил:
– Приходите завтра к нам на обед. Рима будет дома.
"Джип" вырулил на улицу, спускающуюся к Нефтяникам. На углу возвышался каркас строящегося высотного здания. Как во всех восточных городах, современные здания чередовались здесь с пустырями и старыми домами.
Мелик простился с Мамедом Садуллаевым, вышел из машины и стал подниматься по эскалатору в холл отеля "ИДР Глаза".
Зазвонил телефон. Мелик выскочил из ванной, чуть не поскользнувшись, и снял трубку. Никто, кроме Ефима Файнера, не знал, что он в Баку.
– Мелик бек? – спросил робкий голос.
– Я слушаю.
Небольшая пауза.
– Это Уля. Господин Садуллаев попросил меня быть вашим гидом в Баку.
Мелик улыбнулся: да, бакинец любил жизнь.
– Где вы находитесь? – спросил он.
– Я в холле. Хотите, чтобы я поднялась?
Мамед Садуллаев широко представлял себе гостеприимство. Мелик вспомнил о чувственных губах девушки. Но прежде всего он хотел выйти на след Милы. Уля могла задержать начало его расследования.
– Я спускаюсь сам, – твердо сказал он. – К тому же я спешу.
Уля многозначительно вздохнула.
– Очень жаль.
Глава 4
– Мила уехала на каникулы.
Шеф ночного клуба "Семь красавиц" Бабаев весело наблюдал за неприкрытой растерянностью Мелика. Видимо, Мила пользовалась известной репутацией…
– Вы хотите оставить записку? – спросил Бабаев.
– Да, – сказал Мелик.
Он пропустил Улю в лифт и вошел вслед за ней, нажав на кнопку четырнадцатого этажа.
Здание было современным и опрятным, в центре города, на площади фонтанов, в двух шагах от Нефтяников.
– Эти шлюхи предпочитают жить на содержании, чем работать. Она укатила с каким-нибудь богатым банкиром или прокурором.
Мелик скосил глаза на Улю. Она была разряжена, как царица
Томирис. На каблуках высотой с Эйфелеву башню, в парчовом, расшитом золотом платье. Она не сводила с Мелика восторженных глаз, и он терялся в догадках, чему это приписать: своему обаянию или ее послушанию шефу.
Она была откровенно разочарована, что он не пригласил ее в свою комнату.
– А что значит имя "Уля"? – спросил он. Она лукаво улыбнулась.